Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
— Кажется, Энтраг совсем головой отплыл, — заметил долговязый Ракхар. Он и еще пятеро, кое-как пришедших в себя, сидели на обочине и молча взирали на развернувшееся у кареты действо.
— Энтраг выплывет, — сказал его полная противоположность Жихарь: молодой рыжий здоровяк с копнами вьющихся волос на голове и бороде. — А Кларз под Керстом ходил, еле ноги унес, когда того порешили. К нему у всякого рода нечисти долгов скопилось… вот и валяется в моче и дерьме теперь.
— Разговорчики, — проворчал командир, взглянул на небо, на светлеющую полосу виднокрая и приказал: — Все, кто в состоянии, — ВСТАТЬ!
Поднялись Ракхар, Жихарь и еще трое. Закончив избиение дороги, Энтраг опорожнил на нее содержимое желудка и тоже встал. Глядя на него, командир покачал головой.
— Нет, дружище. Ты займись эвакуацией пострадавших. Не дело своих бросать, даже если никто из стражников сюда не доедет.
— Ты просто боишься, что я забью ублюдка до смерти.
Командир фыркнул и проговорил:
— Не без этого.
— А мы теперь куда? — спросил Ракхар.
Командир порылся в карманах, достал печатку с сияющим в темноте синим крестом — один из лучей светил ярче остальных — и, посмотрев в сторону проклятой рощи, процедил:
— В погоню. «Последний довод» выжимает досуха, серьезных артефактов при некроманте нет, иначе использовал бы раньше, а численное преимущество все еще за нами.
Некроманты, как правило, и сами, без потусторонних помощников и заклятий, были бойцами хоть куда. Одним из основных их преимуществ являлось бесстрашие. Плевать темные хотели на собственную смерть и действовали с таким напором, что отступали очень многие противники. Однако противоречить командиру, разумеется, не стали. Разве могли столь умелые и опытные наемники спасовать перед одиноким человеком? Подобное попросту невозможно.
Уже порядочно отдалившись от окружной, командир расслышал звонки и гудки экипажей ночной стражи и поторопил остаток отряда. Оставалось надеяться, Энтраг успеет. Командир терпеть не мог терять бойцов. И пусть наниматели обещали в случае чего выкрасть тех хоть из зала суда, командир им не слишком верил. Да и сами наниматели ему не нравились тоже. И приблуды их магические — особенно.
Командир уж неоднократно пожалел, что вообще ввязался в это дело. Оно почему-то напоминало виденное на границе одной дождливой ночью, когда он, еще зеленый юнец, стал свидетелем расстрела имперцами кареты с высокородной беглянкой. По карете били то ли такие же наемники, то ли низшие маги ордена света господнего, и свое отношение к ним командир пронес через всю жизнь: мрази и ублюдки, верно некромант их тогда проклял.
Ночь сегодняшняя напоминала ту невероятно сильно, хотя, казалось бы, и дождь не льет, и находятся они не на границе, и в карете не женщина, а молодой некромант, успевший насолить «отцам города» и мало ли кому еще. Но все эти перстни с крестами, установки пуска магических шаров, светлый флер нанимателей оставляли кислый привкус на языке и неприятный зуд под ребрами. В этот раз ощущал себя командир не пограничником, пусть и бывшим, а имперской мразью, уничтожившей беглецов, а потом перешедшей границу. Если бы не вовремя примчавшийся некромант...
Путеводный луч померк, зато засветился другой. Командир махнул рукой, приказывая огибать рощу справа. Перстень ему тоже не нравился. Все эти кресты слишком прочно соотносились с мразотной империей, пусть его и уверяли, будто таким образом удобнее показывать направление движения и только.
«Империя, конечно, мразотная, — подумал командир. — А кто тебя нанял-то? Не такие же мрази? А печатка эта, будь она неладна? Неужто, наступило время, когда деньги затмили остатки совести?»
Впрочем, вскоре ему стало не до разговоров с самим собой. Продравшись сквозь кусты, отряд выбрался на поляну, освещенную выползшей из-за туч луной, словно театральные подмостки артефактом. Неверный свет ночного светила падал прямехонько на пенек, на котором сидел…
— Не звать! — рявкнул командир, но опоздал.
Жихарь на свою беду язык за зубами не удержал.
— Это же Керст! — воскликнул тот. — Керст Кровавый!
Если б не произнесенное имя, возможно, им и удалось бы пройти незамеченными. Имейся в отряде хоть один, пусть и очень слабый темный маг, тот сумел отогнать призрачного убийцу. Но… теперь командир мог выкрикнуть лишь:
— Врассыпную!
И надеяться, что хоть кто-то уцелеет.
***
Лео сидел в уголке фургона ночной стражи, надвинув капюшон так, чтобы скрывать лицо. Собственный опыт подсказывал: именно так лучше всего избавиться от лишних знакомств и разговоров. Беседовать с кем-либо у Лео не имелось ни малейшего желания. Он весь обратился в слух, вернее тот сплав чувств с всегда сопровождающей его силой, которому сложно было найти правильное название. Некрочутье? Ах, если бы Лео умел предвидеть, то не стал выпроваживать Кая из лаборатории.
В ночной вылазке не участвовали ни обычные люди, ни светлые, потому его аура смерти никого не пугала, скорее, наоборот, разжигала интерес. Тем паче не было среди ночных стражников хорошо обученных сильных некромантов. Лео постоянно ловил на себе взгляды. Пред внутренним взором чужая заинтересованность расцветала темными цветами самых различных оттенков. Лео знали немногие, но слышали о нем, похоже, все. Даже умудрялись восхищаться. И это было хорошо: не пользуйся Лео определенной славой в кругах темных жителей города, никто не стал бы утруждаться, чтобы забрать его из лаборатории. Да и сам патруль вряд ли выехал столь стремительно на основании одного лишь заверения духа-охранителя, будто с его вторым хозяином случилась беда.
Уже после, когда они неслись по ночному городу, от связного пришел сигнал о множественных обращениях в ночную стражу. Один, не в меру дотошный маг иллюзий даже прислал визуальную картинку, запечатлев в памяти увиденное: а именно пронесшуюся мимо его окон карету, обстреливаемую из ручных мортир огненными шарами. Один, пролетев карету насквозь, угодил в окно ни в чем не провинившегося горожанина. Оттуда тоже пришел вызов, но уже в пожарную башню.
Внезапно стон прокатился по всему фургону. Кто-то особенно чувствительный схватился за виски, другие просто застыли с окаменевшими лицами. Лео придержал дыхание и приоткрыл рот, ослабевая разницу между внутренним и внешним давлением. Юный паренек, сидящий напротив, сглупил или не успел, либо не знал о столь простом, но действенном методе, и теперь запрокидывал голову и зажимал нос платком, стремясь поскорее унять кровотечение из левой ноздри.
— Ничего ж себе!
