Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев
— Так что же? — загудели генералы.
— Но, скажу я вам, дети мои, не всё так просто…
Повисла тишина, да такая, что стало слышно, как за окном покрикивают на лошадей возницы, и ругает нерадивого караульного проходящий мимо десятник.
Суворов кивнул Милинковичу, тот продолжил его мысль:
— Наши отношения с императором ухудшаются день за днём. Все заметили, что лагерь эрцгерцога Карла расположился в стороне от нас. Однако, войска империи рядом и пристально следят за нами. Проблемы с раненными и транспортом штабу армии были в целом понятны, но помочь в этом гофкригсрат отказывается.
Мы просили принять на попечение наше госпитальное хозяйство, предоставить нам лошадей, упряжь, готовы были передать в счёт русских поставок часть трофеев. Везде отказ, господа!
Собрание возмущённо зашумело.
— Уточню, — продолжил начальник штаба армии, — что с момента нашего несогласия на принятие распоряжений гофкригсрата при движении в Баварию мы не получили ни единого золотника[1] мяса, пороха или свинца. Причина? Как всегда — слишком быстрое наше движение, за которым не успевают австрийцы. Однако, армия эрцгерцога, расположенная всего-то в одном переходе, ни в чём недостатка не испытывает!
Поднялось просто настоящее возмущение: генералы начали обсуждать информацию в полный голос.
— Всё наше нынешнее изобилие происходит исключительно благодаря пльзеньским и гангхофенским трофеям и просто волшебству русских окольничих! Продержаться так мы ещё сможем не более трёх недель. Более того, гофкригсрат шлёт свои инструкции, требуя от нас передать в имперскую армию всю захваченную у французов артиллерию, ружья, амуницию и даже часть пороха.
Последние слова Милинкович произнёс вполголоса и добился того, что крики и ругань военного совета затихли.
— А что Самарин? А Столица? — пристально глядя на командующего армией и начальника штаба, спросил Соломин.
— Уже почти месяц нет ни одного гонца.
— Что же это? Измена? — сквозь зубы проговорил Боунапарт.
— Возможно. — выдохнул Милинкович.
— Что же делать, Александр Васильевич?
Суворов выпрямился и посмотрел на своих генералов:
— Уверенности в измене союзников у нас нет. Но! Будем действовать, ограждая себя от такового.
— Как же так?
— Государь наделил меня всеобъемлющими полномочиями — я голос его и рука его! — Суворов стал даже как бы выше ростом, слова его, словно отлитые из бронзы впечатывались в сознание каждого присутствующего на совете, — Ситуация у нас очень сложная! Мы далеко от Родины и неясно, на кого мы можем положиться. Но ведь мы не способны не победить! С нами Бог и Россия, дети мои!
Все встали, осеняя себя крестным знамением. Русские командиры думали, осознавая пугающую картину окружающего.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Платон Абрамович, расскажи-ка мне, как на духу, готов ли ты, друг мой? — я прогуливался вдвоём с Карпухиным по дорожке Царского вертограда в Вильно, всё более и более превращавшегося в обычный русский губернский город.
— Я-то, государь? — усмехнулся фельдмаршал, — Я — русский солдат! Я всегда готов!
От пришедшего мне в голову сравнения с кличем советских пионеров я даже поперхнулся и начал неприлично хохотать. Что, впрочем, не огорчило моего собеседника, напротив, он тоже принялся тихо смеяться в бороду. Мы так некоторое время прогуливались, нервно хихикая, не произнося больше ни слова, пока Карпухин не решился спросить то, заветное, что вертелось у него в голове с момента получения приказа о скрытной подготовке планов по второму заграничному походу русской армии.
— Что, новая война будет, государь?
— Что же тебе сказать, Платон Абрамович… Очень даже возможно, что будет. Мой венценосный братец Франц окончательно решил с нами рвать и купно с англичанами выдавливать нас из Германии, Польши, да и с Балкан, а, коли повезёт, так и со Средиземного моря.
— Чего это он? Сдурел? — округлил глаза фельдмаршал. И тут же испуганно понравился, — Прости, Господи! Да и ты, государь, прости меня, что так про царственную особу отзываюсь!
— Прощаю, Платон Абрамович. — махнул я рукой, — Истинно сдурел! Здесь ты прав… Совсем, что-то увлёкся его Величество, император Священной Римской империи… Мы его, врать не буду, в заблуждениях всегда поддерживали, но это, действительно, даже для него — чересчур!
Тугут пытался уговорить своего сюзерена не делать глупостей, разгорячился, и в порыве подал в отставку — думал, что хоть это отрезвит императора, но нет… Франц, не моргнув глазом, абшид канцлера принял и приказал того взять под стражу. Все наши планы разом порушил! Самарин еле вытащил бывшего канцлера из тюрьмы, целую тайную операцию состряпал, втихаря вывез того в Венгрию — там Тугут популярен, и его просто так в обиду не дадут, а коли дадут — так там до России рукой пода́ть.
Однако же, пусть явных следов, указывающих на вину Самарина в бегстве бывшего канцлера, у Франца не было, но выслали Якова Николаевича из Вены. Мы-то, конечно, многое на такой случай предусмотрели, дела посланника исправляет Федя Штакельберг, он парень дельный, к тому же его за молодостью лет никто при дворе серьёзно не ставит и внимательно за ним не следит, так что, информации-то у нас достаточно…
— Что же так, посланника ближайшего союзника выслать? — всё правильно понял Карпухин.
— Вот, мы уже и не ближайший союзник, который всю Священную Римскую империю кормит и снабжает, да ещё и воюет за неё… Маттерних назначен канцлером, первое дело, за которое он взялся — тайный договор с Англией, а в нём-то все эти радости против нас и прописаны.
— Ох, ты ж…
— Мы, когда с Михаилом Илларионовичем тебе, Платон Абрамович, инструкцию составляли, думали, что надо будет Северную Германию да Нидерланды от француза очищать, ну и про Северную Францию мечтали, а теперь всё сложнее будет. — вздохнул я.
— Так что же, против всей Европы воевать будем? — озабоченно спросил меня фельдмаршал.
— Окстись, Платон Абрамович! — с усмешкой отмахнулся я, — Никак не получится такое. Сначала собираются наши союзнички силами Суворова всю армию Моро разбить да разметать, ну, или же, наоборот — Первый консул нашего Александра Васильевича побьёт. Только оба в боях-то поослабнут, тогда-то австрийская да английская армии самыми сильными в Европе станут.
Слышал
