Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев
— Вы проницательны, Ваше высокопреосвященство, но, что, если католическая церковь согласится передать не все мощи, но лишь их часть? Я прошу слишком много?
— Часть? — кардинал прищурился, — Я не могу отказать Вам в такой просьбе, но здесь требуется согласие архиепископа Бари и Папы. Моей власти…
— Кардинал, архиепископ Бари не возражает против идеи поделиться с Россией и Православной церковью частью святых реликвий. Папа в Авиньоне[8], и за него принимает решение генерал Бернадот[9]. А Вы, всё же, апостольский легат[10]! — Сухотин развёл руками.
— Но мои полномочия отозваны Святым престолом… Хотя Вы всё одно скажете, что после пленения Папы его повеления можно считать недействительными… И Вы будете правы, полковник! — Руффо улыбнулся, приняв решение, — Я готов согласиться и от лица католической церкви предать часть мощей Святого Николая Мирликийского патриарху Константинопольскому. Что-то ещё?
— Давайте обсудим военные планы, кардинал. — удовлетворённо сказал Сухотин, — Французы остаются нашей главной проблемой.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Друг мой! — начал Талейран беседу, — Что говорят наши компаньоны в России о дальнейших перспективах войны?
— Они уверены в победе Суворова, Шарль. — спокойно отвечал ему Файо, — Россия настолько большая страна, что для них битвы где-то в центре Европы кажутся чем-то очень далёким. Генералиссимус весьма популярен, и население нисколько не сомневается в его способностях.
— Так они начали новый солдатский набор, Анри?
— Даже слухов таких нет, Шарль! — твёрдо ответил Файо, — Только обычный ежегодный… Более того, русский царь объявил об увольнении из армии почти тридцати тысяч солдат — они распускают множеств внутренних гарнизонов.
— Это странно… Нерационально! Словно царь Павел вовсе не обращает внимания на нас!
— Возможно и так, Шарль. — кивнул адвокат, — Я бы не удивился, если бы русские набирали новые полки, обеспечивали их снаряжением, но они организовывают восемьдесят заводских школ и начинают строительство четырёх больших каналов.
— Они вообще не замечают нашей войны? — пристально посмотрел на собеседника Первый министр Республики.
— Замечают, конечно. В газетах много пишут о необходимости большей заботы о покалеченных воинах. Обсуждают новые монастыри, госпиталя…
— А что Польша? Бранденбург? Там что?
— К ним это ближе, но сомнений в русской армии и у них нет. Карпухин проводит манёвры… Поляки грызутся между собой, немцы мечтают повоевать и просят русского царя послать их солдат к Суворову.
— М-да…
— Что ты так грустен, Шарль? — улыбнулся Файо, — Да, мы оставили Баварию, но Первый консул бодр, вселяя уверенность в народ, Ней и Ланн побеждают, Жубер, пусть и отступает из Неаполя, но зато стоит уже возле Триеста.
— М-да… Анри, тебе не кажется, что мы связались с медведем, который спит в своей берлоге, а мы принялись будить его, тыча жалкой шпажонкой? Мы собираем все силы, мы живём этой войной, а Россия ничего не замечает.
— Ты слишком задумчив, друг мой! Впрочем, так и подобает Первому министру… — Файо смотрел внимательно и грустно, — Россия, Шарль, это империя, подобная Риму или Древней Персии, а мы, будто муравьи, копошащиеся вод ногами гиганта… Я читаю русские газеты — там больше пишут про новую железную дорогу до Киева, о даровании посёлку Нижнеамурскому статуса города и имени Катеринополь, об обустройстве постоянного пути через Озёрный край в бывшей Канаде, даже о закладке новых сахарных плантаций на островах Святого Владимира… Там слишком мало про войну…
— Я начинаю бояться этого монстра, Анри… Царь Павел — хитрый торгаш, готовый покупать и продавать всё. Его министры — такие же плуты… Англичане твердят, что Россия — колосс на глиняных ногах и падёт от малейшего толчка, но правы ли они…
— Англичане… Король Георг — весьма неглупый человек, который смог подмять под себя весь остров. Времена, когда сильные министры или крикуны в Парламенте решали дело, ушли. Снова настала эпоха сильных королей…
— Анри! Ты слишком обобщаешь — сильного короля! Короля, друг мой! — усмехнулся Талейран, — У Георга пока нет наследников, а его образ жизни и сложившиеся отношения в семье могут пресечь его династию.
— Но он вовсе не стар, а его хитрость и расчётливость вполне могут решить эту проблему, Шарль! Уж в этом-то сомневаться не приходится! — Файо также тонко улыбнулся приятелю.
— Этот хитрец, как ты его называешь, активно интригует… Теперь мне пишет сам маркиз Мит, а уж его письма означают, что это слова самого́ короля. — задумался Первый министр, — Уж если русские так хорошо заплатили нам за переписку с лицами, не относящимися к окружению английского трона, то уж за письма самого Мита они отвалят мне кругленькую сумму!
Не пора ли, Анри, снова предложить тайны одного врага другому? Мы можем продать русским весьма недешёвый товар!
— Давай-ка эти письма сюда, Шарль, а я уж позабочусь о наших доходах! — у Файо загорелись глаза.
— Отлично, Анри! Всё, как я люблю: внести раздор среди врагов, да ещё и заработать на этом!
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Не слишком ли это опасно, Василий Петрович? — невысокий человечек с лицом, обезображенным оспой, одетый кучером наёмного экипажа, вполголоса беседовал со своим пассажиром.
— Есть такое дело, Алексей Фёдорович. Однако, везти газеты через Ганновер слишком долго — слишком быстро уж они устаревают! — качал головой бывший голландец, — К тому же сатирические лубки должны появляться вообще мгновенно! Сейчас король так надавил на всех, что никаких других способов вызывать существенные сомнения в обществе просто нет.
— Да уж, последний перехват груза в Дувре был весьма болезненен. Я оказался в неприятном положении перед графом Мортоном… — поморщился прекрасно замаскированный русский посланник.
— Знаю, друг мой, знаю… Оппозиция королю должна быть уверена, что она существует. Разогнанная по поместьям в провинции, что у неё сейчас есть, кроме надежды? Вот я думаю, что надо использовать сеть лорда Чарльза! — сжав руки перед лицом, сказал разведчик.
— А что делать с неприятием машин? Ставить печатные станки среди людей, отрицающих что-то более сложное, чем лопата и веретено? Это ли не странно? — удивился Черкашин.
— Я и не планирую использовать паровой станок Карасева! — усмехнулся агент, — Примитивные машины, которым уже более ста лет… Я будто знал, когда скупал этот мусор несколько лет назад…
— Ну, хорошо, не могу не согласиться, что Вы правы, Василий Петрович.
— И ещё одно… Алексей Фёдорович, я вот размышляю
