Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев
— Ох, Осип…— задумчиво усмехнулся Яркий, — Может, ты и прав, господин наместник. Может быть…
[1] Крёз (595−547 до н. э) — царь Лидии с 560 г. до н.э. Это государство в Малой Азии обладала единственным известным в античном мире месторождением электрона, сплава золота и серебра, и первая начала чеканить монету. Символ безграничного богатства.
[2] Палярка (иск. молдав. Пэлэрие) — соломенная шляпа.
[3] Думпкопф (иск. немец. Dummkopf) — глупец.
[4] Кампания — историческая провинция на юге Италии на берегу Неаполитанского залива.
[5] Жубер Бартелеми Катрин (1769–1799) — французский полководец.
[6] Партенопейская республика (Неаполитанская республика) — устроенная французами в 1799 году дочерняя республика на территории Неаполитанского королевства.
[7] Руффо Фабрицио Диониджи (1744–1827) — крупный государственный деятель Неаполитанского королевства, кардинал. В 1799 возглавил антифранцузское восстание.
[8] Апулия — историческая провинция на юго-востоке Италии.
[9] Бари — крупный город-порт на юге Италии.
[10] Анахорет (уст.) — отшельник.
Глава 11
— Как твоё здоровье, Матвей Степанович? — внимание генерала Боунапарта было очевидно искренним.
— С каждым днём, Николай Карлович. Всё лучше и лучше! — молодцевато отозвался Соломин, но землистый цвет его лица говорил об обратном.
— Вот, не стоило старику устраивать военный совет в городе! Надо было всем к тебе в госпиталь приехать, не тревожить тебя переездом! — вздохнул корсиканец.
— Я сам попросил Александра Васильевича, Николай Карлович. — Соломин ронял слова по одному, с трудом произнося их, было видно, что он находится на грани обморока.
— Чёрт побери! — вполголоса выругался Боунапарт и махнул офицерам, стоявшим на крыльце дома, где размещался штаб армии, — Ребята, ну-ка быстро сюда! Аккуратно вынимайте генерала Соломина из коляски! Не видите, его совсем растрясло! Вот уж этот мне упрямец-великан! Есть у вас в штабе койка? Ну-ка быстро его уложить! На совет приготовьте ему кресло помягче!
— Александр Васильевич уже распорядились! — кивнул молодой офицер в мундире тульского артиллерийского полка, — Койка готова, лекарь Самсоньев ожидает.
— Отлично! У нашего генералиссимуса всё предусмотрено! — хмыкнул военачальник и направился в штаб.
— Что, Николай Карлович, слышал, Вы с Соломиным встретились? — ласково приветствовал Боунапарта Коновницын.
— День добрый, Пётр Петрович! Именно так, приехал в коляске, но серый, словно третьего дня, как помер. — отозвался тот.
— Ну, удержать Матвея Степановича просто невозможно! — мягко улыбнулся генерал, — Тем и славен — При Гангхофене командовал дважды раненным, не оставлял дивизию, пока совсем без чувств не остался. Александр Васильевич просил дождаться прихода Соломина в себя — без него никак нельзя! Извольте ли сбитню? У Александра Васильевича он чрезвычайно восхитителен!
— Почему нет, давайте! Ты как, Пётр Дмитриевич, с нами? — прищурившись, Боунапарт окликнул дремлющего в кресле своего старого знакомца Милинковича.
— Что? А, ты уже здесь Николай Карлович! Да, пожалуй! — отозвался сильно уставший начальник штаба.
Вскоре к собравшимся присоединились и другие армейские начальники, прибывшие на военный совет. Но дожидались все, пока не явился смущённый общим вниманием и собственной слабостью Соломин. Тогда дежурный офицер распахнул двери кабинета генералиссимуса, и оттуда, словно он там караулил, порывисто выбежал Суворов.
— Здравствуйте, други мои! А где Матвеюшка? Вот он, чудо-богатырь! — широко улыбался командующий, однако не обнимавший, как привык своего генерала, — Жив, почти здоров и готов к бою! Молодец, молодец! А как ты, Николай Карлович? Рука твоя не болит?
— Заживает, Александр Васильевич! — улыбаясь отозвался Боунапарт, невероятная энергия генералиссимуса просто охватывала всех вокруг него, заставляя забыть о своих печалях.
— Превосходно! Жаль только, Саши Венгера не будет, м-да… — погрустнел командующий, но тут же снова загорелся, — Но, друзья мои, мы его не забудем, но и помнить только о нём для нас живых большой грех! Так что, докладывайте! Как дела Ваши, господа генералы да бригадиры?
Пошли доклады, вначале все были оптимистичны — первым ворчать начал Корсаков. Начальник артиллерии сетовал, что у него катастрофически не хватает лошадей для перевозки пушек и зарядов, несмотря на достаточной большой трофейный табун. Наших лошадок выбыло довольно много, а французские лошади были слабее русских, нужно было запрягать их почти вдвое больше, а для этого не хватало соответствующей упряжи, к тому же в силу своих меньших размеров поддерживать скорость движения, сколь требовалось, долго они не могли.
Усугубляла положение более слабая конструкция трофейных лафетов и зарядных ящиков, которые также не соответствовали требованиям русского устава. Корсакова поддержали окольничие, указывающие на те же проблемы уже с обозом. Если, изготовить новую сбрую в Баварии было вполне возможно, хоть не скоро и не дёшево, то, вот, несоответствие качества конского поголовья и подвижной части трофеев установившимся в русской армии требованиям, было нерешаемой проблемой.
Скорость передвижения артиллерии и обоза падала чуть ли не вдвое, к тому же для этого требовалось оставить на месте почти сотню французских орудий и часть имущества, уделяя всё внимание медицинским повозкам. В противном случае скорость и продолжительность переходов ещё уменьшалась.
Главный врач армии, Судаков, в свою очередь, усугублял ситуацию, сообщая, что перевозка раненных на трофейном транспорте приведёт к резкому повышению смертности.
— Подтверждаю! — подал голос в его поддержку Соломин, — Мне тут было всего-то полторы версты ехать, да и повозка-то наша, а всю душу вытрясло. А уж на французской-то…
Пока генералы обсуждали проблемы транспорта, приводя всё новые и новые примеры сложностей использования трофейного имущества, а также рассуждали о ценности раненных, а потом и захваченной амуниции, оружия, да и просто различного нужного в хозяйстве хлама, Суворов, прищурившись, молчал, а вот Милинкович мрачнел.
— Не о том Вы рассуждаете, господа! — генерал Боунапарт вернул всех к действительности, — Мы стоим лагерем уже больше двух недель! Стоим! Да, нам было надо привести войска в порядок, дать им отдых, но, ведь Моро-то уходит! Уходит и пополняет свою армию.
— Да, уж… — Коновницын решил не отставать от него, — Война-то не закончена, да и битва-то явно не последняя.
Все посмотрели на молчащего Суворова, и тот вступил в обсуждение:
— Дети мои! Война воистину не окончена. Франция не разбита — Моро восстановит силы, его
