Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
Шан Сижуй подошел к нему с ледяным выражением на лице:
– Ну что еще?
Взглянув на него, Чэн Фэнтай нарочито медленно закурил сигарету и затянулся пару раз, испытывая его терпение, после чего сказал, прищурившись:
– Сегодня собери всех свободных актеров, пусть ходят в больницу по очереди. Во-первых, надо подменить Сяо Лай – сколько дней эта девчушка выдержит в одиночку? Во-вторых, пусть они каждый день приходят в усадьбу семьи Хоу и докладывают тебе о состоянии дядюшки Ли, так тебе не придется лишний раз бегать.
Шан Сижуй намотал все на ус и понял, что мысль эта и впрямь хороша, так актеры не будут сидеть без дела и заниматься вредительством. И как же ему самому не пришло это в голову?
Чэн Фэнтай окинул его взглядом с головы до ног и с особой неприязнью проговорил:
– Если у тебя такой уж вспыльчивый нрав, хватит, знаешь ли, изливать свое раздражение только на меня. Я разбаловал тебя до невозможности, совсем как родного внучка. Какой тебе толк меня принижать? С другими-то ты такой мягкий, почтительный и уступчивый, такой участливый.
Шан Сижуй пробормотал что-то себе под нос, и Чэн Фэнтай подумал, что тот снова его бранит:
– Ты что сказал? Говори громче!
Шан Сижуй и ответил громко:
– Я сказал, ты ведь не другие!
Чэн Фэнтай мигом обомлел и еще долго приходил в себя, с трудом сдерживая улыбку, он изо всех сил старался сохранить неприязненное и нетерпеливое выражение на лице, махнул на Шан Сижуя рукой:
– Катись!
Шан Сижуй, и так уже смущенный, в три шага оказался за порогом больницы. Чэн Фэнтай подумал про себя: «Разве сам я не веду себя жалко? Вызвался быть козлом отпущения, не то что “другие”, да еще и делаю это с такой охотой».
В такую погоду нельзя затягивать с похоронами, и на седьмой день Хоу Юйкуя обрядили и положили в гроб. Актеры из Бэйпина и Тяньцзиня, известные и не очень, те, кто выступает на сцене, и те, кто дает уличные представления, съехались отовсюду, чтобы понести гроб. Были и те, кто приехал совсем издалека, а еще собрались сотни и тысячи поклонников оперы, которые едва не перекрыли улицу Цяньмэн. Актеры, спешившие на похороны коллеги, признали Хоу Юйкуя как одного из патриархов профессии. В семье Хоу не нашлось столько траурной одежды, поэтому они разрезали на полоски белые полотнища и раздали их пришедшим, чтобы те повязали себе на пояс. Какой-то из актеров в летах, о прошлом которого никто ничего не знал, облачился в наряд юной вдовы, нанес густой грим из оперы и всю дорогу следовал за гробом, рыдая. Убивался он по Хоу Юйкую так сильно, что и впрямь напомнил молодую вдову, оставленную покойным мужем. Похороны эти были столь торжественными, что потрясли правительство, на пути похоронной процессии установили столики с поминальными угощениями, да еще и направили с соболезнованиями большого чиновника, ответственного за культуру и просвещение. В комитет по похоронам вошли как чжуанъюани [147] прошлой династии, так и популярные ныне актеры, крупные писатели и финансисты; Хоу Юйкуя можно было назвать воплощением посмертной славы.
Солнечный свет в конце весны слепил глаза, в нескольких паланкинах сидели женщины из семьи Хоу, актрисы и представители старшего поколения, в то время как прочие актеры прошли пешком десять с лишним ли [148] до кладбища за городом. Шан Сижуй весь обливался потом на солнце, кроме того, раздражение и усталость, скопившиеся за последние дни, распалили его внутренний огонь. Чей-то пронзительный плач раздался прямо над его ухом, и Шан Сижуй вдруг почувствовал, как из носа у него потекло что-то теплое. Он резко шмыгнул, и в горле у него перехватило, он в спешке прикрыл рот рукавом, весь побагровев от раздирающего его кашля.
Ню Байвэнь не сдержал мучительного крика:
– Шан-лаобань! Ох, бог ты мой! Что же это вы!
Родные и друзья покойного, обезумевшие от горя, разом повернули головы и увидели, как с губ Шан Сижуя на похоронную одежду брызнули капли крови, промочив насквозь рукав. Алые пятна на белоснежной ткани казались еще ярче. Все с изумлением вдруг обнаружили, что этот молчаливый популярный актер с самого начала испытывал к Хоу Юйкую чувства более глубокие, чем любой из них. Хоть в те дни, что они провели у гроба, его почти не видели льющим слезы, оказывается, все это время он сдерживал внутренний жар, и тот наконец вышел с кровью из его рта. Дружба их была на редкость искренней и крепкой, дочери и внуки Хоу Юйкуя застыдились, что уступают Шан Сижую в скорби по покойному, а его ученики, униженные и разгневанные тем, что Шан Сижуй отнимает у них хлеб, упали перед могилой и зарыдали так, что вопли их, казалось, сотрясли небеса.
Члены семьи Хоу и Ню Байвэня так растрогались приступом Шан Сижуя, что им стало неловко и дальше утомлять его, и они пригласили актера передохнуть в паланкине. Шан Сижуй не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть, руками он уперся в бедра и попытался распрямиться, желая объяснить им, что это всего лишь кровотечение из носа. У старшей тетушки Хоу сердце разрывалось при одном взгляде на этого истощенного упрямого мальчика, так глубоко привязанного к Хоу Юйкую, прижав к его губам платок, пропитанный слезами, она всхлипывала:
– Шан-лаобань, не говорите ничего, мы, семья Хоу, понимаем ваши чувства.
Ню Байвэнь тоже нахмурил брови и проговорил с глубоким сожалением:
– Шан-лаобань, вам следует отдохнуть поскорее! Как бы у нас в «грушевом саду» не стряслось еще одно горе! – Не дождавшись ответа от Шан Сижуя, он подозвал двоих молодых артистов из труппы «Шуйюнь»: – Почему вы все еще не помогли своему хозяину сесть в паланкин?
Так Шан Сижуй со спокойной совестью уселся в паланкин и весь обратный путь проклевал носом. После полудня один за другим шли представления, семья Хоу не осмелилась утруждать Шан Сижуя, так что тот снова со спокойной совестью уселся подле старшей тетушки Хоу и смотрел хорошие спектакли, съев немало угощений. Ню Байвэнь все метался в хлопотах, и Шан Сижуй, улучив момент, схватил его за рукав:
– Господин Ню, я хочу исполнить со старшим учеником Хоу Юйкуя отрывок из «Склона Уцзяпо» [149].
Это была первая пьеса, которую они сыграли с Хоу Юйкуем в резиденции князя Аня.
Ню Байвэнь изменился в лице, не в силах сдержать чувств:
– Если вы считаете, что здоровье ваше позволяет, почему бы и не спеть один акт? Только один!
В старшем ученике Хоу Юйкуя,
