Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
– Юй Цин, Юй-лаобань?
Юй Цин, которую назвали по имени, только и могла, что в смущении подняться и сказать с улыбкой:
– Третья жена…
Третья наложница вскинула руку и указала на нее:
– Ударить ее!
Старухи рванулись вперед, засучили рукава и одной пощечиной сбили Юй Цин на землю, затем одна уселась на Юй Цин сверху и принялась бить ее по лицу, разрывая в клочья одежду, а вторая – пинать ногами, не давая посторонним вмешаться. В схватке с этими мегерами, свирепыми, как тигрица с волчицей, Юй Цин не выдержала и одного удара, слабая, будто дрожащая на ветру веточка ивы, она только и могла, что пронзительно визжать без остановки. Актеры из труппы «Шуйюнь» срочно бросились их разнимать, Сяо Лай оказалась впереди всех, но тут одна из служанок пнула ее в низ живота, и Сяо Лай побледнела от боли.
Третья наложница оттолкнула Сяо Лай, уперла руки в боки, выставив живот, преградив тем самым путь, и громко проговорила:
– Кто посмеет меня тронуть? У матушки в животе сокровище!
Тут актеры и в самом деле испугались, не понимая, блефует ли она. Они застыли в нерешительности, не смея тронуть ее, ведь если они ненароком навредят беременной женщине, объясниться будет ой как непросто. Им хватило ума не взваливать на себя ответственность за человеческую жизнь из-за Юй Цин, так что они принялись на все голоса приказывать управляющему Гу, чтобы тот позвал кого-нибудь на помощь. При виде схватки управляющий Гу рассудил так же, как и актеры. Беспрестанно кивая, он улучил момент и в спешке сбежал куда подальше.
Третья наложница указала на Юй Цин и, скрежеща зубами, принялась поносить ее:
– Какого черта ты прибежала под Новый год к воротам чужого дома и завывала там, словно на похоронах? А еще из ученой семьи! Какая ученая семья породит лису, которая только и знает, как совращать чужих мужей! Рухлядь, которой генерал Чжао попользовался и выкинул! Как смеешь ты заигрывать с мужчиной из чужой семьи! Нечего и удивляться, что отец даже фамилии тебе не оставил! Какое позорное дело! Будь на твоем месте другая, она уже повесилась бы на дверном косяке! Как же ты уродилась такой бесстыжей?
Служанки продолжали ее колотить, обзывая сукой и подлой тварью. Никто никогда не встречал столь свирепой беременной женщины. Ду Ци и Чэн Фэнтай не считались ни с чем, но в конце концов и они не могли ничего предпринять, им только и оставалось, что растаскивать служанок в разные стороны, в то время как третья наложница острыми ногтями оставляла на них царапины.
У Шан Сижуя лопнуло терпение, трясясь от гнева, он ринулся вперед. Чэн Фэнтай притянул его к себе:
– Она же беременна! Не бей ее!
Шан Сижуй оттолкнул его, подбежал к третьей наложнице, крепко обхватил ее и оттащил на несколько шагов. Третья наложница, столкнувшись с домогательством, от страха громко закричала, а затем начала колотить и пинать его руками и ногами, так что Шан Сижую досталось немало крепких тумаков. Обернувшись, он заорал от злости:
– Что же вы медлите, помогайте!
Все тут же бросились в спешке оттаскивать старух от Юй Цин, театральный костюм ее оказался разорван в клочья, вся она тряслась, израненное лицо невозможно было признать, а в уголках губ запеклась кровь. Сяо Лай помогла ей присесть – она задыхалась, слезы текли из-под опущенных век, обжигая раны. Сяо Лай вытащила носовой платок и стала оттирать ей лицо, платок тут же промок насквозь от слез. Эта картина напрочь вывела Ду Ци из себя. Он, барчук из знатной семьи, и сам умел притеснять других, но никогда не переносил притеснений. Еще о Ду Ци следовало знать, что актеров он считал самыми близкими и родными людьми, опозорить актера значило опозорить его. Изо рта его тут же полилась брань, он стал пинать старух, бросив их на землю, а затем принялся раздавать им оплеухи, отчаянно бранясь:
– Передайте-ка этому гребаному Юань Сяоди! Это я, Ду Ци, избил вас, двух вонючих старух! Не будь его баба беременна, и ей бы досталось! Ты сама спроси его, приличный ли он человек! Да все равно что уличный фокусник, что продает себя! Удалось ему скопить немного денег на продаже своей задницы, а затем стереть грим с лица, так он и решил, будто освободился от прежней жизни! Завтра же отыщу людей, чтобы зажали его в переулке да прирезали!
Ду Ци пылал такой злобой и жестокостью, что спустя минуту лица старух все расцветились красным, однако ответить ударом на удар они не смели, лишь беспрестанно стенали от боли, а зубы у них начали шататься от ударов. Тут управляющий Гу, который все это время поджидал у дверей, прислушиваясь, что же творится внутри, вошел со своими людьми, и те вытащили служанок из уборной. Оттого, что случившееся не красило ни одну из сторон, замешаны были именитые актеры, никто не осмелился вызвать полицию. Шан Сижуй все еще держал третью наложницу, тогда Чэн Фэнтай вышел вперед и похлопал его по плечу:
– Будет, будет тебе, отпусти уже, неужто так пристрастился к объятиям?
Шан Сижуй слегка ослабил хватку, и третья наложница мигом залепила ему пощечину, длинные женские ногти оставили на его лице кровавые полосы. Чэн Фэнтай машинально схватил ее за запястье и грубо заломил руку за спину, в гневе нахмурив брови: к чему эта пощечина? Шан Сижуй закрыл лицо рукой, а потом отнял ладонь и увидел на ней кровь. Как и всякий артист, он очень дорожил своим лицом и потому в гневе стиснул зубы.
Заломленное запястье третьей наложницы пронзила боль, и она закричала:
– Шан Сижуй! Я бью кого хочу! Это дело никак не связано с твоей труппой «Шуйюнь»! С какой стати ты вообще лезешь в чужие дела?
Шан Сижуй не испытывал особого сострадания к беременным, и сейчас ему очень хотелось вернуть ей пощечину. С огромным трудом он обуздал ярость и мрачно сказал:
– А если это не связано с моей труппой «Шуйюнь», с чего третья наложница разбушевалась у меня за кулисами? Юй-лаобань – гостья, которую я сам пригласил! За пределами этой гримерки делайте что хотите, но здесь этому не бывать!
Эти слова прозвучали вполне разумно, и третья наложница испустила
