Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
Шан Сижуй с тоской сказал:
– Но Ду Ци пригласил меня сыграть в мацзян.
Услышав отказ, Сюэ Цяньшань заволновался:
– Какая удача, я подвезу тебя, давно не видел седьмого молодого господина.
В их кругу все авторы либретто, актеры и заядлые театралы давно уже были знакомы друг с другом, но Шан Сижую всегда казалось, что Ду Ци не очень-то любит второго господина Сюэ. Всякий раз при их встрече он закатывал глаза и шумно выдыхал через нос, никогда не обращал на него внимания. Ду Ци обладал капризным нравом, свойственным людям образованным, и когда начинал сердиться, то даже над Шан Сижуем, своим ближайшим другом, мог язвительно насмехаться, выказывая раздражение. Шан Сижуй боялся, что если приведет Сюэ Цяньшаня, то Ду Ци снова разозлится, и ему самому, человеку постороннему, тоже достанется. Пока он раздумывал, как бы отказаться, Сюэ Цяньшань уже загнал его, словно утку, в машину, и хорошо знакомой дорогой отвез к садам у озера Хоухай [90], где прежде охотились императоры и где сейчас жил Ду Ци. Шан Сижуй и не подозревал, что Сюэ Цяньшань так хорошо знает, где находится усадьба Ду Ци, словно бывал там уже много раз.
Как и следовало ожидать, в усадьбе у Ду Ци уже сидели четыре проститутки, три играли с ним в мацзян, а еще одна курила, прильнув к спине хозяина дома, и шептала ему на ухо что-то игривое. Обернувшись, Ду Ци взял из рук проститутки мундштук и зажал сигарету в зубах. Слуга сообщил, что пришел Шан-лаобань, и Ду Ци, даже не повернув головы, сказал со смехом:
– Братец Жуй, ты сперва садись попей чаю, я вот-вот доиграю эту партию.
Сюэ Цяньшань сказал:
– Пусть седьмой господин Ду не торопится, я пока развлеку Шан-лаобаня разговором.
Ду Ци с сигаретой во рту резко обернулся, и лицо его тут же заледенело, он сплюнул окурок на пол, словно тот был чем-то мерзким, и с глубокой ненавистью в голосе процедил:
– Убирайся!
У Шан Сижуя екнуло сердце, пробормотав «да», он в нерешительности собрался уходить.
Ду Ци сурово окликнул его:
– Да не ты! Ты садись, сыграем.
Сюэ Цяньшань с масляной улыбочкой разогнал проституток, усадил Шан Сижуя и миролюбиво заметил:
– Седьмой молодой господин, не надо так! Все мы здесь друзья, чем больше людей, тем веселее. Шан-лаобань, ты согласен? – А сам уже начал раскладывать кости, готовясь к новой партии.
Шан Сижуй подумал: «Откуда мне знать, я чувствую только, что Ду Ци сердится».
К его удивлению Ду Ци лишь яростно взглянул на Сюэ Цяньшаня, а затем присоединился к игре, должно быть, не желая демонстрировать дурные манеры в присутствии проституток. Шан Сижуй сыграл две партии и благодаря проституткам, что безостановочно веселились в стороне, оживляя обстановку, совсем позабыл, что Ду Ци сердится. С веселым видом он съел тарелку сладкой каши из лотосового крахмала и два печенья с фасолью.
Взгляд Ду Ци вдруг переменился, он посмотрел на одну из певичек, с которой играл в мацзян, улыбнувшись ей донельзя соблазнительно. Проститутка в ответ послала ему непонимающую невинную улыбку. Тут Ду Ци, поразмыслив, почувствовал что-то неладное. Он откинулся назад, заглянул под стол и, с яростью отшвырнув стул, тотчас же вскочил на ноги, грязно выругался («Чтоб твою мать!») и перевернул стол ножками вверх.
Шан Сижуй, ужасно перепугавшись, вскочил на ноги, миска с обжигающе горячей кашей перевернулась ему на бедра, и, хотя надел он толстые зимние штаны, ему стало так больно, что на глазах выступили слезы. Если горячая масса пропитает ткань и дойдет до кожи, дело плохо! Он принялся быстро стягивать с себя штаны, не обращая ни на кого внимания. Проститутки, не взирая на гнев Ду Ци, били друг друга по рукам, одна подмигивала другой. Собравшись кучкой, они с улыбочками наблюдали, как Шан Сижуй снимает штаны. Из-под чангуа [91] виднелись его стройные длинные ноги, и, хотя проститутки повидали немало мужчин, сердца их дрогнули.
Шан Сижуй обернулся к Ду Ци и яростно закричал:
– Ты что это, совсем рехнулся?!
Ду Ци указал на Сюэ Цяньшаня, оба гневно воззрились друг на друга. Тут-то все и увидели, что на ноге Сюэ Цяньшаня не было туфли, и теперь он стоял на одной ноге, пытаясь обуться. Ду Ци тут же стремительно прыгнул вперед, схватил туфлю и швырнул ее далеко за дверь. Поняв, что в два-три прыжка до туфли теперь не добраться, Сюэ Цяньшань остался стоять в носках и с дерзким смехом проговорил:
– Нрав седьмого господина все такой же вспыльчивый, хорошо же, Сюэ с вами прощается. Шан-лаобань, вы пойдете со мной?
Девушки, увидев Сюэ Цяньшаня в одном носке и реакцию Ду Ци, тут же сообразили, что произошло под столом, им и хотелось рассмеяться, да только они не смели, лишь безостановочно глядели друг на друга широко распахнутыми глазами. Шан Сижуй так и не понял, что же с ними, вытер со штанов кашу скатертью и в ярости бросил:
– Я тоже ухожу!
Ду Ци, разозлившийся от смущения, нахмурил брови и заорал на проституток:
– И вы тоже убирайтесь все отсюда!
Обычно, когда Ду Ци вызывал запиской девушек из публичных домов, то не считал проигранных за столом в мацзян денег, а когда выигрывал, все отдавал проституткам в качестве своеобразных чаевых. На сей раз награждать их он не стал, и проститутки одна за другой спешно присели на корточки и принялись подбирать бумажные банкноты, не обращая внимания на рассыпанные повсюду керамические осколки. Дождавшись, пока Шан Сижуй натянет штаны, а Сюэ Цяньшань обуется, они быстренько свернули банкноты и догнали их:
– Второй господин Сюэ! Вы нас подвезете? В такую погоду сидеть в рикше ужасно холодно.
Шан Сижуй заметил, что две
