Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
Шан Сижуй с радостью согласился и тут же убежал переодеваться.
Глава 15
На этот Праздник весны пришлась третья годовщина знакомства Чэн Фэнтая и Шан Сижуя.
Чэн Фэнтай отмечал Новый год дома, в канун праздника вся семья собралась за столом, старший барчук и второй молодой господин восседали за столом в порядке старшинства. Третий барчук говорить еще не умел и прильнул к кормилице, которая чистила для него креветки. Четвертая наложница сидела подле второй госпожи, а Чача-эр и Мэйинь о чем-то шушукались между собой. За окном искрились фейерверки, освещая комнату внезапными всполохами, и оттого дети уже позабыли про еду, все оглядывались на улицу, пытаясь придумать, как бы им сбежать запускать хлопушки. Вся семья наслаждалась праздничным теплом. Чэн Фэнтай заметил, что за их круглым столом оставались еще пустые места, все же семья у них была не слишком большая, на весь стол ее не хватало. Тут он подумал, что Шан Сижуй, должно быть, сидит за новогодним столом вместе с Сяо Лай. Хозяин и слуга, два одиноких человека. Новогодний ужин всегда богат мясом и рыбой, и Шан Сижуй наверняка наестся до отвала, а Сяо Лай не сможет его остановить. Разумеется, объевшись, он станет придерживать поясницу двумя руками, совсем как беременная женщина, с трудом дожидаясь, пока еда переварится.
Чэн Фэнтай вдруг улыбнулся, сжав бокал, и тихонько вздохнул с грустью.
Впрочем, у Шан Сижуя все было совсем не так уныло, как представлял себе Чэн Фэнтай. Юй Цин, будучи гостем в Бэйпине, провела новогоднюю ночь с Шан Сижуем, прихватив с собой две бутылки превосходного хуадяо [80]. Как и было заведено в прошлые годы, пришло несколько одиноких актеров из труппы «Шуйюнь», следуя друг за другом беспрерывной чередой, каждый принес с собой вино и закуски. Они установили в гостиной большой круглый стол, за которым вели застольные игры [81] и шутили, так что обстановка царила на редкость оживленная и праздничная. Шан Сижуй съел так много, что ему стало жарко, он скинул обувь, расстегнул воротник и, усевшись на стуле по-турецки, принялся состязаться с актером амплуа цзин [82] в ариях хуаляней. Когда перевалило за полночь, тех актеров, кто напился, уложили спать, трезвые же сами разошлись. Юй Цин находилась в приподнятом настроении, сложив столешницу круглого стола, она пересела за стол восьми бессмертных [83], налила себе вина и продолжила беседовать с Шан Сижуем. Она рассказывала ему, как когда-то сбежала из дома, как рассорилась с семьей, как матушка выплакала себе все глаза и как старший брат гнался за ней тысячу ли, чтобы перед всеми отвесить ей пощечину.
Шан Сижуй лишился родного отца еще в детстве, а отношения с приемным строились на том, что он должен был унаследовать семейное дело, так что семейные узы для него мало что значили, не особо он к ним стремился, вот почему ему нечего было добавить к рассказу Юй Цин. Она говорила, а он слушал, его чашка из светло-синего фарфора до краев была наполнена хуадяо, он облизал губы и почувствовал на языке острую сладость. Вино ему очень понравилось, и он спросил, не задумываясь:
– Раз уж покидать дом было так горько, почему ты ушла? Ты ведь могла остаться и играть в театре как любитель! Ты посмотри на Фань Ляня, на бэйлэ Аня. Театральные клубы [84] пользуются популярностью среди барчуков и барышень из знатных семей.
Юй Цин горько усмехнулась:
– Не ради славы, не ради денег, я ушла потому, что гналась за одним человеком.
Шан Сижуй тут же почуял сплетню, отставив чашку с вином, он принялся ждать, пока она продолжит говорить:
– Э? Так ты его догнала?
Юй Цин покосилась на него:
– Тот человек обзавелся уже семьей.
Шан Сижуй обомлел:
– Так он выбрал супругу, а не тебя?
– У него не одна только жена. Еще имеется куча детей, где уж там отыщется местечко для меня?
– Если он твердо решил быть с тобой, как его супруга может помешать? Все равно ведь она не единственная.
Юй Цин лишь медленно покачала головой:
– Именно оттого, что она не единственная, и исходят все проблемы.
Шан Сижуй, изо всех сил желая избавить ее от невзгод, задумался:
– Угу… Тогда не выходи за него замуж, вы все еще можете воссоединиться и быть вместе.
Юй Цин почувствовала, что он и в самом деле истинное дитя, раз с такой наивностью и простотой рассуждает о делах. Они как будто находятся в совершенно разных мирах. Какое же это счастье – всю жизнь прожить таким наивным, нисколько не потревоженным суровой действительностью!
Два человека пили одну чарку за другой, мало-помалу напившись. Глаза у Шан Сижуя осоловели и, прикрывшись бокалом, он с особой осторожностью спросил:
– Этот твой человек живет в Бэйпине? Я его знаю?
Юй Цин обратила на него затуманенный взор, но ответить ничего не успела, лишь с глупой улыбкой легла грудью на стол и заснула пьяным сном. Увидев, что она спит, Шан Сижуй не в силах был больше держаться, щекой он прижался к холодному лаковому дереву и лишился чувств. Заметив, что он лег, Юй Цин слегка улыбнулась, поднялась, надела пальто и обратилась к Сяо Лай:
– Шан-лаобань напился, если так будет спать, назавтра отлежит шею. Ты иди, растолкай кого-нибудь из этих пьяниц, пусть отнесут его в кровать.
Сяо Лай с улыбкой согласно кивнула, взглянув на порозовевшие щеки Юй Цин, которая, судя по всему, тоже напилась, она сказала:
– Уже так поздно, не лучше ли Юй-лаобань перетерпеть как-то ночь в моей комнате?
Юй Цин ответила с улыбкой:
– Я заказала рикшу, он уже ждет меня снаружи, домой доберусь легко.
Услышав это, Сяо Лай ничего больше не сказала. Юй Цин поспешно отправила ее присмотреть за Шан Сижуем, а сама вышла на улицу, темной ночью она шагала одна-одинешенька, на лице ее застыло неясное выражение. Пройдя так целый час, она остановилась у ворот одного дома, а по щекам ее текли слезы.
В первый день Нового года Чэн Фэнтай со второй госпожой и двумя старшими сыновьями отправился к командующему Цао, дабы поздравить его с праздником. Раздав в семье командующего Цао красные конверты [85] и отобедав, они направились к Чан Чжисиню и Цзян Мэнпин, где посидели еще немного. Когда Чэн Фэнтай с домочадцами
