Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
Шан Сижуй в силу своего возраста, а еще потому, что был лучшим и с детства привык к восхвалениям, и из-за того, что последние дни вокруг него воцарилась особая шумиха, поддался привычному для талантливой молодежи высокомерию. На сцене он настолько вживался в роль, что ничего уже не соображал: ни какой сейчас год, день или ночь на дворе, ни где он вообще. Сыграв спектакль, он перебирал в памяти мельчайшие детали прошедшего выступления, как удачные, так и, по его мнению, позорные, – все западало ему в душу. Он и сам, должно быть, понимал, что собирать критику – дело постыдное, потому не делал этого в открытую. Впрочем, в окружении его были люди, которые всячески льстили ему, передавая хвалебные слова. Как только Шан Сижуй слышал приятные речи, на сердце у него сразу становилось хорошо, он превращался в отзывчивого, чрезмерно доброго ко всем человека; лесть окупалась. Критику же никто не решался сообщать ему лично, поэтому Шан Сижую приходилось искать ее самому. Он приказывал Сяо Лай скупать все газеты со сплетнями и, запершись, зачитывать их вслух одну за другой. Когда ему попадались слова похвалы, он готов был слушать их снова и снова, каждый раз его с новой силой охватывало ликование. Дойдя до критики или откровенной клеветы, он широко распахнутыми глазами глядел на Сяо Лай, говоря: «Они опять несут чушь! Я ведь не такой!» Сяо Лай тут же сворачивала газету и откладывала ее в сторону, вторя ему: «Ну конечно, Шан-лаобань совсем не такой!»
Однако последние газетные сплетни приятно удивили Шан Сижуя. Обычно журналисты писали о любовных делишках далекого прошлого или же пускали слухи о его запутанных отношениях с сослуживцами: с кем он дружит, а с кем враждует. Шан Сижуй уже привык к этим сплетням, обсуждались в основном его связи с несколькими шицзе из труппы «Шуйюнь». Затем к этим слухам прибавился Чэн Фэнтай. Чэн Фэнтай мало что знал о сплетнях из театрального мира, и Шан Сижуй постоянно пересказывал их ему, так что Чэн Фэнтай сполна наслушался о мерзких делишках, которые творят актеры. На сей раз все внимание было обращено к Юй Цин. Шан Сижуй и Юй Цин сошлись с первой же встречи, а после нескольких совместных спектаклей отношения между ними стали еще ближе. Юй Цин много где была – уж побольше Шан Сижуя, много с кем общалась, так что и познания о мире у нее были шире.
Они вдвоем щебетали над газетами, безмерно радуясь. То они обсуждали тайны императорских покоев, то задавались вопросом, получают ли эти журналисты взятки за то, что обливают помоями честных людей, где в их сплетнях нестыковки. Глядя на них, другие невольно ощущали, что сплетни никак не связаны с эрудицией или отношениями между мужчиной и женщиной, – все зависит от того, считают ли тебя своим человеком, задирают ли в твоем присутствии нос.
Шан Сижуй ударил рукой по столу и громко рассмеялся:
– Если верить их подсчетам, когда я родился у Цзюлана, он уже повстречал князя Ци. Если князь Ци узнает, что Цзюлан зачал с какой-то женщиной ребенка… Ба! Небеса наверняка содрогнутся!
Эта история весьма заинтриговала Юй Цин, и она попросила Шан Сижуя рассказать ей все об их отношениях с самого начала и во всех подробностях. Сперва Шан Сижуй принялся отнекиваться по своему обыкновению, но Юй Цин упрашивала его снова и снова, заверив, что скорее умрет, чем расскажет об этом другим, так что Шан Сижуй без какого-либо внутреннего сопротивления как на духу поведал ей всю историю. Все равно ведь Нин Цзюлан никогда не запрещал делиться его историей, к тому же и Юй Цин теперь стала своей.
В самый разгар их оживленной беседы явился с визитом Чэн Фэнтай; увидев Юй Цин, он сказал со смехом:
– Ах! Юй-лаобань! Обсуждаете оперу с Шан-лаобанем! Новый год на носу, а вы все в хлопотах!
Юй Цин была близка с Шан Сижуем, но не с Чэн Фэнтаем. Подглядывание за тайной жизнью других мало кому делает чести, как можно прилюдно в этом признаться? Юй Цин стерла с лица беспечную улыбку и с благовоспитанным видом прижала платок к уголкам губ:
– Верно! Нам с Шан-лаобанем редко удается собраться вместе, как раз обсуждали, что поставить на открытие сезона. Второй господин Чэн, раз уж вы пришли, мне пора идти. Благодарю Шан-лаобаня за радушный прием, задержала вас надолго, а ведь мне нужно поспешить на дружеский обед.
Чэн Фэнтай приказал Лао Гэ отвезти Юй Цин, и едва она вышла за ворота, как Чэн Фэнтай развернулся и хлопнул Шан Сижуя по спине:
– Ты такой великий актер, почему же все еще любишь перемывать косточки с женщинами?
Это увлечение никогда не казалось Шан Сижую чем-то неподобающим, более того, он отчаянно гордился тем, что собирал сплетни по всему «грушевому саду».
– Откуда ты знаешь, что мы с Юй Цин сплетничали?
Чэн Фэнтай ответил с улыбкой:
– Да взглянуть на выражения ваших лиц, и ясно становится, хихикаете как два подлеца.
Шан Сижуй хмыкнул:
– А когда вы играете в мацзян, неужто не сплетничаете?
– Так это для того, чтобы разобраться в сути дела и удачно заключить сделку, ты не понимаешь! – Чэн Фэнтай снова хлопнул его по спине: –
