Фрэнк Синатра простудился и другие истории - Гэй Тализ
Тёрнер Катледж обладал всеми этими качествами, как никто другой в «Times», пока в 1939 году в редакции не появился Джеймс Рестон, и неудивительно, что эти двое соперничали друг с другом (в своей вежливой манере) в 40‑е, 50‑е и главным образом в переломные для «Times» 60‑е.
Одним из первых среди высокопоставленных особ Катледжа поддержал Герберт Гувер, который был министром торговли и в 1927 году отвечал за ликвидацию последствий катастрофического наводнения на Миссисипи. Катледжа послала туда мемфисская газета «Commercial Appeal». В 1923‑м он покинул родной штат Миссисипи и уехал в Мемфис на поезде зайцем, c двумя долларами и семью центами в кармане. И вот теперь, спустя четыре года, вышел в люди благодаря яркому репортажу о наводнении. Сирота Гувер любил инициативных молодых людей и был настолько очарован Катледжем, что написал о нем хвалебное письмо Адольфу Оксу, владельцу и издателю «The New York Times». Тем не менее в штат Катледжа взяли только в 1929‑м, после того как Гувер стал президентом.
На Артура Крока Тёрнер тоже произвел впечатление, и в 1936‑м, когда Кроку исполнилось пятьдесят, а Катледжу – тридцать пять, Крок намекнул ему, что не намерен всю жизнь торчать в Вашингтоне, а Катледж – самая подходящая кандидатура на пост главы бюро. Катледжу, разумеется, намек очень польстил, но Крока он по-прежнему величал «мистер Крок» и не делал попыток перейти с ним на дружескую ногу. Отношения стали еще чуть более прохладными, когда Крок узнал, что о Тёрнере Катледже с восхищением отзывается президент Рузвельт. Крок не любил Рузвельта, причем взаимно; отчасти это было связано с тем, что Крок после 1936 года ополчился на «Новый курс», а отчасти – с более ранним эпизодом перед инаугурацией Рузвельта в марте 1933‑го. Рузвельт заподозрил Крока в попытке посредничества между ним и другой фигурой по некоему вопросу, который Рузвельт призван был решить после избрания президентом. Тому человеку, считал Рузвельт, вовсе не нужна протекция Крока, он вполне мог обратиться к кандидату в президенты напрямую, и Кроку нечего было лезть в эти дела, изображая важную персону.
После Национального съезда Демократической партии 1936 года, возможно, для того, чтобы принизить Артура Крока, президент Рузвельт сказал Катледжу, что он может проверять или получать информацию непосредственно у президента; другими словами, он предложил Катледжу прямую линию связи в обход Крока.
Катледж почувствовал неловкость и тут же отправился к Кроку, рассказав ему обо всем; еще он поделился с Лайлом Уилсоном, близким другом из «United Press». Катледж хотел показать Кроку, что не собирается вести двойную игру, но на всякий случай поведал все другу, не работающему в «Times» – и правильно сделал. Потому что потом Крок перевернул все с ног на голову (по крайней мере по словам Катледжа) и пустил слух, что Катледжа предложение Рузвельта весьма заинтриговало. Катледж при поддержке Лайла Уилсона сумел опровергнуть подозрения Крока и заявил, что нисколько не заинтригован, а напротив, оскорблен и даже напуган действиями Рузвельта.
Антипатия Рузвельта к Кроку, по сути, касалась и других в «Times», в том числе Артура Хейза Сульцбергера, который после смерти в 1935 году тестя Адольфа Окса стал издателем этой газеты. Рузвельт рассчитывал немного умерить независимость «Times» в то время, когда наследникам мистера Окса пришла пора выплачивать налог за вступление в права. Президент ожидал, что семья Окс будет вынуждена продать часть своих акций «Times», чтобы собрать необходимую сумму.
Но когда семья продала часть привилегированных акций вместо обычных, Рузвельт очень расстроился и поведал об этом кому-то из своих конфидентов в Сенате. Кое-кто из редакторов газеты счел тогда и до сих пор считает, что нелюбовь Рузвельта к «Times» была вызвана исключительно тем, что ему не удалось взять ее под свой контроль. Действующие президенты редко верят в свободу прессы: Трумэн не верил, и Эйзенхауэр, и Кеннеди, и Джонсон; не верят и большинство издателей, включая издателей «Times», когда на карту оказываются поставлены их личные интересы – и любой автор, который берется за биографию издателя, узнает об этом неверии.
Во всяком случае, Тёрнер Катледж так и не стал руководителем вашингтонского бюро «The New York Times». Артур Крок, который в 1936‑м уверял, что не намерен всю жизнь торчать в Вашингтоне, все еще сидел там тридцать лет спустя. В 38‑м, после того как он обвинил администрацию Рузвельта в том, что она предоставляет «негласные привилегии лояльно настроенным обозревателям», Крок внезапно удостоился эксклюзивного интервью с президентом Рузвельтом, за которое получил Пулитцеровскую премию. А Катледж почувствовал, что карьера его застопорилась: он бился головой «об днище кресла Артура Крока», как он однажды описал эту ситуацию другу. Зимой 1941‑го сорокалетний Катледж ушел из «The New York Times». Он уехал в Чикаго, где стал главным корреспондентом, а позже главным редактором «Chicago Sun». Но еще до его ухода Крок позвонил Сульцбергеру в Нью-Йорк и сказал издателю, чтобы тот не сжигал мосты за Катледжем: он, скорее всего, вернется.
К 1941 году Клифтон Дэниэл уже уехал из Роли и работал в «Associated Press». Он успел попытать счастья в Нью-Йорке весной 37‑го, но его отвергли все ежедневные газеты, кроме «World-Telegram», а туда на зарплату тридцать пять долларов в неделю он сам не пошел, потому что в Роли получал на десять долларов больше. Собеседование в «Times» было коротким, и отказ его не особенно огорчил. «Конечно, я знал про "The New York Times", – объяснял он позже, – однако не испытывал благоговения. Сознавал, что работать там почетно, но, откровенно говоря, не рвался туда».
Журналисты, чьи статьи он регулярно читал в то время, работали в вечерних газетах либо в «Herald-Tribune». К примеру, Гарри Аллен Смит и Джозеф Митчелл; последний в 1929‑м окончил Университет Северной Каролины и впоследствии стал непревзойденным репортером журнала «The New Yorker». В «Times» всегда работало много
