Фрэнк Синатра простудился и другие истории - Гэй Тализ
Все лето он посылал новостные заметки в эту газету и зарабатывал пять долларов в неделю; аптека, центр местных сплетен и новостей, была идеальным местом для юного репортера. Уже вернувшись осенью в школу, он продолжал писать для «Zebulon Record» – о школьных и спортивных мероприятиях. Сам он никогда спортсменом не был. Юный Клифтон Дэниэл не стремился завоевать призы на футбольном поле; он был немного глуховат на левое ухо и вообще довольно слаб здоровьем, хотя дома в ванной регулярно занимался гимнастикой. Правда, однажды утром слишком сильно наклонился, поскользнулся и сломал передний зуб о край ванны. На этом его программа физического развития надолго прервалась, Клифтон стал черпать удовлетворение в другом: описывать действия других, публиковать заметки, видеть свое имя в газете. Иногда, если случалось написать материал, состоящий из небольших новостей, он отделял их друг от друга монограммой своих инициалов, «ЭКД», и кое-кто в городе находил такое чересчур самонадеянным.
Что-то такое надуманное есть в молодом Дэниэле, говорили те, кого раздражала формальность его манер в городе, где все вели себя неформально. Они отмечали, что он слишком много думает о себе и несколько высокомерно себя ведет. Но девушки, которым он назначал свидания, влюблялись без памяти; им нравились не только его изящная одежда и вежливость, но и его уважение к старшим, особенно к родителям; нравилось им и то, что он учился лучше всех в классе, и то, что его единогласно выбрали «самым красивым» учеником Уэйклонской средней школы в 1929 году.
Но с ним девочки чувствовали, что шансов у них нет – не из-за каких-то его слов и поступков, а скорее из-за их отсутствия. Он держался отстраненно. У него были собственные планы насчет того, куда направиться в будущем и что сделать со своей жизнью. Первый шаг прочь из Зебулона вел в Чапел-Хилл, где находится Университет Северной Каролины. Правда, уже началась Великая депрессия и денег ни у кого особенно не было. «Zebulon Record» обещал годовую подписку за крупную курицу или ведро картошки. Кассир банка, с которым водил дружбу Э. К. Дэниэл-старший, советовал ему не посылать сына в колледж: дескать, лучше вместо этого выучить его на аптекаря. Но мистер Дэниэл этот совет проигнорировал и начал обменивать запасы лекарств на кур и кукурузу, а миссис Дэниэл мариновала курятину и делала сэндвичи с куриным салатом, их продавали в аптеке по десять центов за штуку; деньги откладывали на комнату и питание сына в колледже. Он и сам скопил шестьдесят пять долларов за лето, и осенью 29‑го Элберт Дэниэл-младший стал первокурсником колледжа.
В том же 1929 году «The New York Times» постепенно становилась самой важной газетой в мире, если уже не стала таковой. Ее великий основатель Адольф Окс, который в 1896 году приобрел «Times» и вдохнул в нее новую жизнь, был уже болен, но его кредо: «сообщать новости беспристрастно, без опасений и привилегий, не оглядываясь ни на какие партии, секты или интересы», – прочно укоренилось в редакции, и отделом новостей по-прежнему руководил блестящий главный редактор – Карр Ван Анда.
Ван Анда отличался суровостью и бесстрастностью, а взгляд его один из репортеров газеты Альва Джонстон окрестил «лучом смерти». Когда группа сотрудников направила ему петицию с требованием указывать их имена под статьями, Ван Анда отрезал: «Times» – не репортерский справочник!» Подписи тогда ставились только в порядке исключения: скажем, такой привилегией пользовался корифей журналистики Эдвин Л. Джеймс, знаменитый виргинец, который сам в 30‑е годы стал главным редактором (впоследствии его сменили два других южанина – Тёрнер Катледж в 1951‑м и Клифтон Дэниэл в 1964‑м).
Если Карр Ван Анда и не был кумиром всей редакции, каким станет впоследствии Эдвин Джеймс, то уважали его, как очень немногих – он был не только блестящий журналист, но и ученый, математический гений, поклонник науки и логики. Именно он подвигнул «Times» много писать об исследовании полярных широт и об авиации, заложив тем самым основы для освещения космического века в будущем. Он стал первым редактором, популяризовавшим Эйнштейна, и проверяя сюжет о лекциях великого ученого, нашел ошибку в его уравнении. Ван Анда знал иероглифику и написал много статей о важных археологических раскопках, а как-то вечером, изучив под лупой надпись на 4000-летней египетской гробнице, обнаружил подделку, и этот факт, позже подтвержденный египтологами, привел их к заключению о том, что юный фараон Тутанхамон был убит военачальником по имени Хоремхеб. Ван Анда поставил под сомнение миф о том, что недавно построенный «Титаник» непотопляем, а когда корабль перестал отвечать на радиовызовы после сигнала о помощи, редактор раньше многих понял, что стряслось, и отправил сотрудников писать о катастрофе, которая станет мировой сенсацией. Во время Первой мировой Карр Ван Анда, вооружившись всеми доступными военными картами, рассчитал ход сражений и предвосхитил многие будущие кампании; он загодя посылал в важные места военных корреспондентов, поэтому в ту пору никто не мог превзойти «Times» в мастерстве освещения войны.
К 1929 году, пока Клифтон Дэниэл жил в кампусе Северной Каролины и даже читал «Times» редко, не говоря уже о желании там работать, в штате редакции выросли многие талантливые и честолюбивые журналисты с собственным стилем и идеями. Кое-кто из них будет в фаворе долгие годы, другие спустя тридцать лет, ко времени появления Дэниэла, станут врагами «Times» из-за тихой революции внутри газеты, революции, полной хитрой тактики и интриг, одной из немногих революций, которую «Times» не смогла осветить на своих страницах.
Революция продолжается и сегодня, и, хотя пыль, казалось бы, уже осела в отделе новостей на третьем этаже, фигуры двух деятелей, двух южан из провинции, по-прежнему высятся надо всем. Эти двое совершенно разные, но оба весьма обаятельны.
Один из них, Тёрнер Катледж – высокий человек с очаровательной улыбкой, родившийся шестьдесят пять лет назад в Акермане, штат Миссисипи. Его молодому единомышленнику Дэниэлу нынче сорок четыре. Катледж потратил лучшие годы на завоевание власти; Дэниэл сможет потратить их на то, чтобы править в свое удовольствие.
Катледж – любитель виски, хохмач, в прошлом политический репортер в Вашингтоне, – мог бы сам сделать блестящую карьеру политика. Он редко наживает врагов, никогда не заключает соглашений, из которых не сможет выйти, никогда не прет напролом. Он изящно обходит острые углы, но всегда выглядит благородно и руководствуется исключительно интересами «Times», как он их понимает. В бытность Катледжа
