Фрэнк Синатра простудился и другие истории - Гэй Тализ
Если бабушка хотела возмездия, в лице Гарольда Рубина она обрела надежного сообщника. Он спустился в подвал и из первой же попавшейся под руку коробки извлек около шестидесяти тысяч долларов. Простившись с бабушкой, Гарольд отправился прямо в дилерский центр «Кадиллак» и приобрел новый черный кабриолет. После чего, даже не заходя на квартиру, поехал прямиком на юг, через Индиану и Кентукки, решив немного отдохнуть во Флориде. По дороге приоделся и купил бритвенные принадлежности; останавливался в лучших отелях и щедро угощал женщин, встреченных в барах и ресторанах.
В Форт-Лодердейле он снял дорогую квартиру, купил стерео, взял напрокат красный кабриолет «Кадиллак» для мимолетной любовницы. Он закатывал шикарные вечеринки для новых друзей и предавался всем усладам, которые можно купить за деньги, пока однажды утром не раздался стук в дверь: явилась полиция. Его арестовали за кражу в особо крупных размерах. Полицейские вверх дном перевернули квартиру в поисках оставшихся денег, но ничего не нашли – не догадались размонтировать кондиционер и заглянуть внутрь фильтра.
Вернувшись в Чикаго, он в присутствии адвоката, полиции и пышущего гневом деда полностью отрицал причастность к краже, равно как и его бабка. На следующий день о происшествии прочел в газете директор местного отделения Внутренней налоговой службы, и немедленно принялся выяснять, а платил ли дед налоги с тех денег, которые украл Гарольд. Этот вопрос доконал старика, который теперь места себе не находил от страха, что внуку известен его тайник и что налоговики из-за этого могут обратить очень пристальное внимание на его грузоперевозочный бизнес. От одной этой мысли Джон Рубин разом утратил весь пыл возмездия, и дело закрыли за недостаточностью улик. Гарольд Рубин был свободен. Развенчан, разорен, но свободен.
К регулярной занятости Гарольд Рубин никогда не стремился и с успехом избегал ее в течение почти всех 60‑х годов. Не имея конкретных стремлений, он довольствовался тем, что в основном ничего не делал. К работе, на которой продержался дольше всего – два года и восемь месяцев, – он как раз был менее всего склонен. Это была должность частного сыщика, почти полицейского, охотника на таких же правонарушителей, как он; блестящая должность для лицемера, подумал он с горечью, соглашаясь на нее и оправдывая свое согласие тем, что деньги нужны, а в агентстве занятости ему больше ничего не предложили. Он рассчитывал уйти спустя несколько дней или недель, но расчеты не оправдались. Почти всю уверенность и присутствие духа он растерял, когда дочь судьи оставила его ради мужчины постарше.
После нее Гарольд связался с молоденькой впечатлительной блондинкой, которая работала секретаршей во врачебном кабинете. Гарольд почти сразу сделал ей предложение, и она согласилась, но мать внушила ей, что это ошибка, брак не выдержал и года. Примерно в это время Гарольд впервые узнал, что Дайан Веббер вышла замуж и родила сына. Не вдохновившее его известие появилось в журнале, который он обнаружил в табачной лавке в центре Чикаго; 80-страничный специальный выпуск был целиком посвящен ей и содержал более ста снимков; на нескольких она была снята вместе с мужем и сыном; вдобавок журнал поместил обширный биографический очерк, включающий вехи ее модельной карьеры и личной жизни.
Гарольд купил журнал и принес его домой. Бегло пролистав его, он узнал многие фото из прошлого, где она позировала обнаженной, но теперь он воспринимал их иначе. Она была все еще красива и без труда могла бы привести его в возбуждение, если бы он ей позволил, но теперь он этого уже не хотел. Гарольд сосредоточился на ее многостраничной биографии, из которой узнал дату ее рождения – 27 июля 1932 года, имена родителей, название школы, где она училась; там же были помещены снимки из семейного альбома; на одном круглолицую малышку в белом хлопковом платьице и легком батистовом чепчике держала на руках одетая по моде 30‑х годов мать, блестевшая темными глазами из-полей широкополой фетровой шляпы; на женщине тоже было белое льняное платье с V-образным вырезом и ниткой жемчуга вокруг шеи. Были там фото Дайан – ученицы голливудской средней школы, в которой она выступала в опереттах и ставила танцы; а в самом центре журнала была вклейка ню, которые Гарольд впервые видел в 1956-57‑м, но теперь выяснил, что они были сделаны задолго до того – когда Дайан еще носила фамилию Эмпи. После бракосочетания с Джозефом Веббером в 1955‑м издатели фотожурналов, которые Гарольд привык покупать на Чермак-Роуд, уже подписывали фото фамилией мужа, то есть Гарольд все эти годы вздыхал по чужой жене.
В том же спецвыпуске Гарольд рассмотрел фотографии Джозефа Веббера и вынужден был признать, что тот хорош собой. На снимках супруги плавали вместе, ходили вместе под парусом, бродили рядышком по нудистским лагерям Южной Калифорнии. Иногда снимались вместе с сыном Джоном – он родился в феврале 1956‑го, и теперь, зимой 65‑го, когда Гарольду попался этот журнал, мальчику было уже девять лет.
Рубин отложил журнал. У него испортилось настроение. Зря он купил этот выпуск, где издатели сделали Дайан Веббер слишком светской, слишком земной. Одежда или купальники, которые она демонстрировала на некоторых фото, привязывали Дайан к определенному периоду, тогда как для Гарольда она всегда была красавицей вне времени. Все факты ее биографии – муж, сын, – вся статистика, все доказательства ее существования в реальности делали ее для Гарольда Рубина менее реальной. Журнал испортил их идеальную связь. Как будто одомашнил мечту.
Именно в этом душевном состоянии, под бременем одиночества и сомнений в себе, двадцатипятилетний Гарольд Рубин стал частным сыщиком. И в течение следующих без малого трех лет, когда газетные заголовки кричали о подвигах молодого поколения, бросающего вызов установленному порядку, протестующего против расового неравенства и возвещающего социальную и сексуальную революцию,
