Фрэнк Синатра простудился и другие истории - Гэй Тализ
Он снял новую квартиру, подальше от центра, от политической контркультуры, от полиции, которая лихорадочно готовилась охранять съезд Демократической партии[37]. Гарольд поселился в современном жилом комплексе близ аэропорта О’Хара и вел легкомысленную жизнь, ища эфемерных наслаждений у самой эфемерной породы женщин – у стюардесс. С одной он встретился несколько раз, и однажды после ночных утех она позволила сфотографировать ее голой тем самым фотоаппаратом, который он таскал с собой по улицам, подстерегая неверных супругов на пути к романтическим рандеву.
Как-то раз Гарольд шел по северному району Чикаго и заметил на Бельмонт-авеню здание с вывеской «Студия». Вошел; за конторкой сидели две молодые женщины, рядом с ними, за столом, на котором выстроились в ряд «полароиды» – мужчина средних лет. Отвечая на вопрос Гарольда, он ответил, что здесь снимают обнаженных моделей; за двадцать долларов; в течение пятнадцати минут модель позирует голой клиенту, которому дают напрокат один из «полароидов». Гарольду, который до сих пор не знал про такой бизнес, объяснили, что в Чикаго это единственная студия подобного рода, а в Калифорнии и Нью-Йорке их больше, и некоторые вдобавок предоставляют услуги по раскраске тела и массажу.
Гарольд заплатил, выбрал камеру и пошел за моделью по длинному темному коридору в одну из комнат в задней части дома. Девушка была высокая, рыжая, красавицей не назовешь. Она непрерывно жевала жвачку. На ней были мини-юбка, цветастая блузка и под ней ничего. В коридоре Гарольд услыхал голоса, доносившиеся из-за закрытых дверей. Судя по всему, бизнес процветает, зачарованно подумал он.
Модель распахнула перед ним дверь, они обменялись несколькими фразами, затем девица сбросила одежду и приняла расслабленную позу на фоне белой стены. Когда Гарольд приготовился фотографировать, она стала принимать разные позы: то упиралась руками в бедра, то закидывала руки за голову, то поворачивалась в профиль, то спиной. Исполнение было более чем дежурное, и строгая надпись на стене, запрещающая клиентам какие-либо физические контакты с моделями, для Гарольда была абсолютно излишней. Его отвращала не столько внешность девушки, сколько ее равнодушные манеры и резкий, неприятный голос. В журналах женщины не в пример лучше, подумал он, у них нет такого скрежещущего голоса и они не жуют жвачку.
Однако само существование такой конторы в Чикаго его заинтриговало. Он ушел, дав понять, что, скорей всего, вернется. Но когда он снова пришел к зданию, увидел сворачивающую за угол полицейскую машину. В студии он сразу услышал раздраженный голос владельца; тот говорил моделям, что прикрывает лавочку: мол, это уже вторая повестка, в следующий раз точно посадят. Гарольд решительно шагнул вперед и представился. Затем отвел хозяина в угол и шепотом вызвался за небольшое жалование управлять студией, что избавит хозяина от правовых хлопот. Он говорил пылко и убедительно, поскольку вдруг почувствовал, что именно здесь, в этом причудливом заведении, выставляющем напоказ наготу вопреки запретам полиции, ему самое место.
Он наконец нашел для себя дело, за которое готов был биться и которое могло бы высвободить его подавленный бунтарский дух. Пресытившись частным сыском, он жаждал действий, свойственных яростной эпохе, на которую вызверилась полиция мэра Дэйли на недавнем съезде демократов, когда немало демонстрантов было избито дубинками, а многие арестованы.
Нынче арест – это знак почета, думал Гарольд Рубин, ведь даже Дайан Веббер, пишут, несколько недель таскали в федеральный суд Айовы; это касалось дела о рассылке непристойных материалов, возбужденного против дистрибьютора эротических журналов – в том числе того, где обнаженная Дайан идет по полосе прибоя и поднимает ногу так высоко, что все видно. Адвокат дистрибьютора Стэнли Флейшман, который однажды успешно защитил чикагские эротические журналы, проиграл дело в Сиу-Сити, где коллегия присяжных состояла сплошь из фермерских жен: мужчины, которых назначили вначале, отговорились тем, что время горячее, жатва. Впрочем, апелляцию Флейшман выиграл.
Апелляция Гарольда Рубина к владельцу студии тоже увенчалась успехом, и, бросив наконец ненавистную работу сыщика, он ступил на противоречивую стезю торговли сексуальными фантазиями. Пустив в ход свой талант зодчего и плотника, он переоборудовал студию в стиле «беспечных девяностых»[38], повесил викторианские афиши, расставил медные плевательницы, старинные пузырьки от лекарств и разные другие предметы, которые купил задешево у местных старьевщиков. Он нанял новых моделей, более привлекательных и чувственных; одна была подружкой стюардессы, с которой он встречался, другие – студентками колледжей или девицами без определенных занятий. Они не понаслышке были знакомы с контркультурой и отличались сексуальной раскрепощенностью, которую мало кто мог себе позволить в относительно пуританские 1950‑е, до набравших силу акций протеста и противозачаточных таблеток.
Бизнес расширялся, и полиция не замедлила пригрозить Гарольду Рубину. Но он и не подумал откупаться, а сразу сказал, что если его арестуют, дело дойдет до суда. Санитарные и противопожарные инспекторы тоже регулярно посещали студию и выписывали повестки якобы на предмет нарушений – Гарольд исправлял то, что мог, остальное игнорировал. Когда модели, взвинченные бесконечными придирками со стороны полиции, уходили, он нанимал других по объявлениям в газетах или же прямо на улице, заприметив подходящую. Однажды он по ошибке набрал не тот номер и попал на бойкую дамочку, жившую неподалеку, на севере города; она согласилась встретиться и вскоре стала у клиентов самой популярной моделью.
Эту стройную голубоглазую брюнетку звали Милли, и была она столь же миловидна, сколь и отчаянна. Спустя недолгое время они с Гарольдом стали жить вместе.
По выходным летом 1969‑го они уезжали в один из лесных заповедников округа Кук, где в укромных местечках Гарольд снимал Милли голой, в тех же позах, в каких давным-давно видел в журналах Дайан Веббер. Как-то раз он снял любительский порнофильм с Милли и другой студийной моделью (обе девицы были бисексуалками), начал откликаться на объявления свингеров; словом, они с Милли реализовывали все эротические фантазии, когда-либо приходившие им в голову. Со времен дочери судьи у Гарольда еще не было такой возбуждающей партнерши, и в 1970‑м Милли решила, что пора им открыть собственную студию на деньги, которые Гарольду удалось скопить, и значительную ссуду от богатого чикагского бизнесмена, одного из завсегдатаев студии.
