Секретные коммандос - Джон Л. Пластер
Первоначально Силы спецназначения принимали только опытных солдат — не моложе двадцати лет, в звании минимум специалиста четвертого класса. Тяжелые потери во Вьетнаме заставили снизить возраст до девятнадцати лет, а звание до рядового первого класса, ни того, ни другого я не достиг. Я был всего лишь рядовым, и прошло три месяца с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. "Но мне будет девятнадцать, когда я закончу подготовку", — пытался я убедить вербовщика.
Сержант Зеленых беретов оглядел меня, а затем объявил: "Ты можешь пройти квалификационный тест Сил спецназначения вместе с остальными. Посмотрим, как ты справишься". Разработанный RAND, оборонительным аналитическим центром, это был самый странный тест, который я когда-либо проходил, напоминавший начальную сцену сериала "Миссия невыполнима", с записанными на пленку инструкциями, экзотическими сценариями, фотографиями для изучения, а затем серией вопросов, предлагающих лишь неидеальные ответы. Было непонятно, насколько хорошо я справился.
На следующий день сержант спецназа вызвал восьмерых из нас. У меня было 477 из 500, самый высокий результат в нашей группе. Я был принят — у меня был шанс заработать зеленый берет. Через час после выпуска и нацепления серебряных крылышек парашютиста я попрощался с приятелями по району и сел в чартерный автобус, чтобы проехать 450 миль (725 км) до Форт-Брэгга, Северная Каролина.
Было уже темно, когда я проснулся и увидел, что фары автобуса освещают вывеску — "Штабная рота, Учебная группа Сил специального назначения". На курсе начальной подготовки нас встречали орущие строевые сержанты, в воздушно-десантной школе Кэмп-Крокетт нас встречали еще более орущие строевые сержанты, в Форт-Беннинге десантные кадровые в черных кепках орали и велели упасть-отжаться. Насколько хуже будет здесь?
В это мгновение дверь штабной роты открылась, оттуда вывалил одинокий сержант первого класса с планшеткой. Мы ввосьмером послушно потрусили к нему, но он оставил нас стоять кучкой, пока доставал трубку.
Выпустив дым, он объявил: "Столовая открыта, мы придержали ее для вас. Сложите ваши вещмешки в коридоре. Как поедите, я выдам вам постельное белье. Вопросы?" Его тон был расслабленным, почти дружелюбным. До сих пор мы жили в деревянных казармах времен Второй мировой или простецких хижинах Куонсета, где размещались по сорок человек в больших открытых помещениях. Здесь, в Форт-Брэгге, сержант провел нас в современные кирпичные здания, напоминающие студенческие общежития, всего по восемь человек в комнате. Наше жилье было опрятным, со свежевыкрашенными стенами и застеленными плиткой полами.
Да, Силы спецназначения отличались. Теперь нам предстояло проявить себя в течение шести недель Первой фазы, начальной и самой сложной части подготовки SF.
И с чего же мы начнем? Обучения обращению с взрывчаткой? Диверсий? Налетов?
"Чтобы выполнять поставленные перед вами задачи", — сказал нам во время ознакомительного занятия старый мастер-сержант, — "вы должны быть и воином, и учителем. Поэтому первый предмет, который решит судьбу вашего будущего в спецназе, это МО — методики обучения"[4].
Что! Учителем? Мы хотели убивать врагов и взрывать все вокруг. Вместо этого нам выпала целая неделя МО. "Если вы не сможете научиться учить", — предупредил мастер-сержант, — "вам нет места в SF". Он был серьезен.
Та первая неделя была посвящена навыкам преподавания, которым нас учила самая крутая группа NCO[5], с которыми я когда-либо сталкивался в Армии — яркие, преданные своему делу, с хорошо поставленной речью и в то же время достаточно жесткие, чтобы быть в спецназе. Все они были закалены в боях и обладали достаточным личным опытом, чтобы прорабатывать учебные моменты.
Нашим самым незабываемым инструктором был, пожалуй, сержант первого класса Моррис Уорли. Оправляющийся от серьезных боевых ранений, вместо того чтобы выздоравливать дома, Уорли сидел в кресле перед нами, читая лекции об эффективных методах обучения. Несмотря на свой неуклюжий гипс и бинты, покрывающие большую часть одной ноги и лица, он не давал ни намека, что испытывает боль, хотя в его правом рукаве нам были видны уродливые красные шрамы, из-за которых рука не гнулась, и он почти не мог ею пользоваться. Он очень старался, пытаясь писать ей на доске, но делал это очень четко и медленно, притворяясь, что все так и надо.
Мы не знали, что каждое утро другой инструктор, сержант первого класса Боб Франке, помогал Уорли одеться, затем усаживал на заднее сиденье своей машины и отвозил в нашу аудиторию. До нашего появления Франке и третий инструктор, сержант первого класса Боб Джонс, усаживали Уорли в кресло, а затем заносили его на кафедру.
Воистину, Уорли был человеком большой скромности, но неукротимого духа — и, как мы однажды узнали, огромного мужества. Во время перерыва один из курсантов рассказал, что Уорли был награжден Крестом за выдающиеся заслуги, второй по значимости наградой Америки за героизм, сразу после Медали Почета. Уорли был где-то, что, как предполагал курсант, называлось SOG. Никто из нас не знал, что означают эти буквы, и когда один из курсантов спросил инструктора, в ответ он получил лишь сердитый взгляд. Чем бы ни был SOG, нам не следовало спрашивать о нем.
Та неделя МО открыла нам глаза на реалии Сил специального назначения. Как-то утром Уорли заметил: "Члены племен монтаньяров могут оперировать арифметическими значениями только до трех — "Один-два-три-много". "А теперь как", — поставил он нам задачу, — "вы объясните им, что у М-16 магазин на двадцать патронов?" Правильно, нам пришлось снять ботинки и показать ему пальцы рук и ног.
Или вам предстоит обучить использованию одноразового гранатомета М-72, но первый гранатомет вы получите, только когда его забросят по воздуху через неделю. Как вы поступите? Мы делаем макет из дерева, веревок и проволоки, и учим по нему. От самостоятельного изготовления наших учебных пособий до использования ящика с песком и сосновых шишек для обучения тактике — наши инструктора поощряли импровизацию и использование подручных средств. В качестве финального теста каждый из нас должен был провести занятие с инструкторами (выступающими в роли иностранных курсантов-партизан), причем один из них изображал переводчика, и для вящего усложнения вводились некоторые выдуманные "культурные табу", о которых мы узнавали только в ходе занятия. Было занятно узнать, что наших партизан оскорбляло указывание пальцем или слово "этот", но урок был хорошо усвоен.
Несколько человек провалились, и это был последний раз, когда мы их видели. Для тех из нас, кто остался, во всем этом теперь было гораздо больше смысла — безусловно, чтобы быть спецназовцами, мы должны были быть учителями.
Остальная часть нашей подготовки на Первой фазе была
