Все оттенки боли - Анна Викторовна Томенчук
IV
Белесые пятна уличных фонарей слились в сплошную линию, когда он мчался по направлению каскадов Пти-Мулен-де-Серне. Из-за скорости то и дело прерывалась связь, но, несмотря на помехи и периодически пропадающий звук, осторожный рассказ Доминика Клоне заставлял Кристиана все сильнее и сильнее жать на педаль газа. Мощный автомобиль буквально летел над асфальтом. Один раз он вошел в аквапланирование[3] и чуть не улетел в кювет, удержавшись на дороге чудом, но скорость Кристиан не сбросил. Случайность. У него хорошая резина, она справится со скользкой дорогой, потерей контакта с покрытием и случайностями.
Наверное, счет шел на минуты. Или на часы?
Или они уже все потеряли?
– Мы тут разузнали больше об этой старухе, – продолжал тем временем Клоне. – Она несколько раз лежала в психушках, но за последние лет пятнадцать не было обострений, поэтому ее поместили в самый обычный дом престарелых. Я ни черта не разбираюсь в ваших терминах, но если по-простому, она сдвинута на воде. Нам еще не удалось получить доступ к медицинской карте, но из той информации, которую нарыли мои ребята, следует, что у нее есть серьезная травма, связанная с холодом и водой. В итоге она получила бесплодие и всю жизнь пристраивала сирот. Через нее прошло больше сорока детей, мальчиков и девочек. В 1970 году один из воспитанников даже написал жалобу на жестокое обращение, но быстро отозвал ее. Я докопаюсь, что тогда произошло, предполагаю, что имела место взятка.
– Это значит…
– Это значит, что, вероятнее всего, наш тайный возлюбленный – один из таких сирот. А еще то, что прямой юридической связи между ними не будет. Она стала осторожнее, да и в государственном аппарате у нас не дураки, опекунство старуха оформить не могла, поскольку сама нуждается в помощи.
– Что-то еще?
– Ага. Что касается каскадов. Как я уже говорил, у старухи был там дом. Проблема в том, что вокруг все заросло, там почти нет дороги. Места глухие, дикие. Я смотрел генеральный план – Пти-Мулен-де-Серне собираются облагораживать, но пока там черт ногу сломит. Если Жаклин действительно в тех местах, нужно быть осторожным.
– И куда мне идти? Брошу машину на дороге, допустим, а дальше куда?
– Ты не ориентируешься на местности? – усмехнулся полицейский.
Но Кристиану было совсем не до смеха. До точки назначения оставалось еще несколько километров, и он до слез боялся не успеть.
– Доминик, не темни! – рявкнул он, бросая машину на обочину: какой-то придурок выехал на встречку. Сбросил скорость, выдохнул, вернулся на дорогу и снова втопил газ.
– Фонарик-то есть? – уточнил собеседник.
– Есть.
– Откуда?
– С прошлого похода остался. Я не разбирал сумку. Все на месте. Не надо пудрить мне мозги. Что еще скажешь про?..
– Крис, подожди минутку.
Доминик умолк. Кристиан услышал, что кто-то ему что-то говорит, но слов не разобрать. Сердце ускорилось, а дорога стала хуже, и он, тяжело дыша, нехотя сбросил скорость.
– Нашего товарища зовут Ален Шарли, ему девятнадцать лет, и он действительно студент первого года Сорбонны. Получает стипендию, учится хорошо. А еще он сирота. Официально до шестнадцати жил в детском доме. Неофициально – узнаем.
– Ален Шарли, – задумчиво повторил Бальмон. – Не помню.
Пришлось свернуть с основной трассы, и асфальт стал совсем плохим. Улиточья скорость, полная тьма, никаких фонарей. Глушь. Странно видеть такое близ Парижа. Кристиан врубил дальний свет, который не использовал на дороге, чтобы не слепить водителей, ехавших навстречу, и сосредоточился на том, что видел. Клоне говорил что-то еще, но связь ухудшилась и в итоге разговор прервался. Информации хватило. Если этот Ален и Жаклин еще тут, можно договориться. Кристиан обязательно сможет договориться. Он всегда со всеми договаривался.
Но если Жаклин пострадала, он убьет мерзавца, утопит в проклятом озере. Потому что Кристиану уже нечего терять. Жаклин оставалась единственной ниточкой между ним и бездной.
Ослепительный свет фар выхватывал плотный ряд деревьев. Лес был практически без подлеска, Крис видел темные силуэты валунов. Пустота пугала. До места назначения оставалось меньше километра, когда он заметил сгорбленную фигуру, замершую на обочине.
Бальмон резко остановился, не понимая, хвататься ли за оружие. Поднял глаза и наконец через лобовое стекло смог рассмотреть человека. Грудь сдавило, как будто из автомобиля разом выкачали весь воздух, Кристин распахнул дверь и бросился к застывшей фигуре.
Она стояла, прижавшись лбом и грудью к стволу дерева. Синие волосы всклочены. Мокрые. Одежда грязная. Приблизившись, Кристиан прикоснулся к плечу девушки и в последний момент увернулся, когда она размахнулась, чтобы ударить его по лицу. В ладошке был зажат какой-то предмет, рассмотреть который Бальмон не успел.
– Это я.
Он осторожно развернул ее лицом к себе, сжал зубы, рассмотрев, в каком состоянии ее одежда. Поколебавшись секунду, прижал Жаклин к себе, погладил по волосам. Руки девушки безвольно повисли вдоль тела. Послышался глухой стук – то, чем она пыталась защитить свою жизнь и честь, упало на землю.
– П-п-папочка…
Она наконец разрыдалась. Задрожала в его объятиях. Кристиан подхватил дочь на руки, прижал к себе, добрался до машины, на миг осторожно опустил Жаклин на землю, чтобы открыть дверь, и усадил девушку на пассажирское сиденье. Затем сдернул с заднего плед, который всегда возил с собой, укрыл Жаклин и разложил ее кресло. Она мелко тряслась, по щекам текли слезы. Как жаль, у него нет с собой седативного!
– Я убила его?.. – пробормотала она.
– Полиция разберется.
– Я так виновата перед тобой…
Она отвернулась от него, а Кристиан присел на порожек, глядя в лицо дочери. Косметика растеклась, на щеке какая-то гематома. Ледяная ярость поднялась в груди, но он ее заглушил. Не сейчас.
– Ты. Не. Виновата, – тихо и четко произнес Кристиан.
Он понимал, все вопросы будут потом. Сейчас нельзя спрашивать банальные вещи вроде «он ничего тебе не сделал»? Видно – сделал. Что именно – сейчас не важно. Нельзя спрашивать «как ты?» – это тоже видно. Единственное, что нужно, – тепло, покой и ощущение безопасности. Он поднялся, чтобы закрыть дверь и сесть на свое место, но Жаклин вдруг схватила его за руку.
– Пожалуйста. Не уходи!
– Я здесь.
Ее трясло. Кристиан наклонился, поцеловал ее в лоб, нахмурился, почувствовав жар. Закрыл дверь и насколько мог быстро сел на водительское кресло. А потом позвонил Доминику и попросил, чтобы он направил сюда криминалистов. Затем Бальмон сбросил Грину сообщение: «Она жива». И только после этого заблокировал дверцы автомобиля и повернулся к дочери. Жаклин на него не смотрела. Ее лихорадило,
