Все оттенки боли - Анна Викторовна Томенчук
«Такая же, как все», он сказал? Но он же утверждал, что она первая, кого он привел сюда. Это была ложь?
– Сила не в том, чтобы не сломаться, а в том, чтобы пробовать снова и снова, – хрипло сказала она, даже не пытаясь прочистить горло.
– Пташка заговорила.
Ален отвлекся от костра и подошел к ней. Кажется, при нем не было оружия. Но и без него парень казался опасным. Он будто окончательно потерял человеческое лицо – освещенный выползшей из-за туч луной, он казался призраком, до одури реальным и устрашающим. На ходу Ален сдернул с себя рубашку и бросил ее на валун. Видимо, холод все-таки чувствовал. Жаклин притворилась, будто не может пошевелиться, смотрела на него с кукольным выражением лица и ждала, незаметно сжимая камень.
Он приблизился. Опустился перед ней на колено и подался вперед.
Не ожидая сама от себя такой прыти, девушка резким движением ударила камнем его в висок. А потом вскочила. Ален медленно осел на землю. Времени проверять, что с ним, не осталось. Он мог прийти в себя в любую минуту. Хорошо бы найти ключи от машины, но и это вряд ли – он брал их с собой. Оставалось одно – верить в чудо.
III
Ее никогда не вводил в ступор страх, только горе. Когда было страшно, Теодора собиралась, мозги прочищались, а тело начинало жить собственной жизнью. Ей уже приходилось сталкиваться с опасностью и выходить из таких ситуаций без серьезных последствий. В студенческие годы в чужой стране она сумела защитить свою жизнь и честь от пьяного мигранта, значит, справится и сейчас. Только вот Джеральд ограничил возможности, приставив к горлу нож. Тео замерла. Нужно выждать. Понять, чего он хочет. Найти слабые места. А потом действовать.
– Ну, убьешь, – проговорила она, стараясь заставить голос звучать ровно. – А дальше что? Сядешь? И почему? Из-за того, что я прекратила наш «дружеский» секс?
Лезвие пошевелилось. Корсар надавил сильнее. Она ощущала аромат его парфюма, знакомый запах мужского тела, но сейчас, когда жизнь так изменилась всего за сутки, вся притягательность Джерри обернулась против него же. Он ее больше не привлекал.
– Ну, давай. Мой брат погиб. Отец в больнице. Я продала бизнес и, видимо, потеряла продюсера. Ты же считаешь, что для меня больше не существует смысла?
Он скользнул ножом по ее шее, спустился к ключице – и Теодора смогла повернуть голову, чтобы поймать его взгляд. Джеральд смотрел странно. Взгляд совершенно остекленел. Снова появилось ощущение, что он не так представлял себе эту сцену. Ждал слез и мольбы? Обещания быть с ним до конца дней?
Где он был хотя бы неделю назад? Тогда ей казалось, что другого и не нужно.
– Джерри, – негромко позвала она, – мы же столько лет рядом. Что ты творишь?
Он неожиданно дернулся. Схватил ее за горло и притянул к себе, не скрывая, что жадно вдыхает аромат ее волос в отчаянной попытке запомнить. Запомнить. Как будто прощался. Хотя что это, если не прощание? Как бы ни закончился этот разговор, как прежде уже не будет. Жаль. Им было так хорошо творить музыку вместе, так хорошо было планировать концерты, мечтать.
– Почему? – глухо спросил он.
Кажется, лезвие проткнуло нежную кожу повыше ключицы. Но это не имело значения. Неловко сдвинувшись в его объятиях, Теодора заглянула в знакомое лицо, незаметно поднимая руку, чтобы постараться освободиться.
– Что – «почему»?
– Не понимаю, – пробормотал Джерри.
– Я тебя тоже не понимаю. Вместо того, чтобы создавать хиты, ты держишь у моего горла нож. Ты в своем уме?
– Нет. Черт возьми. Я больше не могу! – Он отшатнулся. Оружие выпало из рук, и Тео смогла вскочить и замереть у противоположной стены, оглядывая студию в поисках предмета, который заменил бы ей оружие. Что угодно! Сейчас подойдет что угодно, но, как назло, ничего, кроме валявшегося на ковролине ножа, здесь не было, а к ножу не подобраться.
Джерри тоже встал. Медленно, тяжело, как больной человек, он сжимал нервными пальцами виски, наклонив голову и позволив косой челке закрыть лицо. Стоял у фортепиано и покачивался с пятки на носок. С пятки на носок.
– Что я натворил?
– Мне интересно, – излишне бодрым голосом сказала она, – что это было?
– Что я натворил… – Он будто не слышал, продолжая раскачиваться.
Можно было уйти. Убежать, закрыть его в студии, вызвать полицию, Грина, да кого угодно. Но интуиция заставила стоять на месте. Ждать. Слушать. Что рассказывал Грин? Почему-то в памяти было пусто, словно она отгородилась от травмирующих фактов.
Никому не доверять. Гипноз.
Джерри – участник происходящего? Но как?
– Джерри, я в порядке.
Она провела пальцами по тому месту, где ее касалось холодное лезвие. На них осталось немного крови. Царапина, не больше. Он мог ее убить. Действительно – мог. Но почему-то уверенность в собственной безопасности, которую вселил в нее Грин, не позволяла сосредоточиться на этой простой мысли. Мог, да не убил.
И не убьет.
Теодора выдохнула. Подошла к инструменту, подняла оружие, держа его за кончик лезвия двумя пальцами. Внимательно рассмотрела. Странный клинок с греческими письменами и изображением какого-то божества на рукояти. Положила его в сумку, не сводя глаз с Корсара, который все так же перекатывался с пятки на носок, держась за голову. И вдруг он упал на колени. Схватил Теодору за талию и притянул к себе.
– Прости меня, прости! – простонал он, не глядя в глаза. – Будто кто-то в моей голове поселился. Я вдруг подумал, что нет смысла в твоей жизни, если ты не со мной. И в моей жизни тоже. Господи, Тео, что я натворил…
– Я в порядке.
– Я не хотел! – Он посмотрел ей в глаза. – Клянусь. Не понимаю, что…
– Тс-с-с-с. – Она приложила палец к его губам. – Я понимаю. Я сейчас позвоню одному человеку. Она приедет, чтобы с тобой поговорить. Расскажи ей все.
– Но… я ничего не помню.
Теодора склонилась почти к его губам.
– Ты вспомнишь. Любой блок можно снять. Ты веришь мне?
– Больше, чем кому бы то ни было.
В его глазах стояли слезы. В ее тоже. Но буря миновала, и Тео чувствовала лишь одно: усталость. Чудовищную разъедающую усталость.
Вытащив из кармана телефон, она набрала номер Аурелии Баррон. Грину лучше не писать. Теодора
