Черный часослов - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури
Ты вздыхаешь, поворачиваясь к нему спиной и понимая, что передышка закончилась. Твое приручение длилось несколько месяцев, и теперь ты смотришь на позолоченные прутья решетки на окне твоей будущей мастерской.
– О какой работе вы говорите, дон Касто?
– Называй меня дедушкой; очень скоро ты станешь моей внучкой, а я уже сейчас считаю тебя членом нашей семьи. – Он улыбается тебе с той нежностью, с какой обращается только со своими внуками. – В тот роковой день, когда я познакомился с твоей наставницей, сестрой Акилиной, она пришла предложить мне некую сделку.
– Я слушаю вас, дедушка, – произносишь ты, скорее, машинально.
– Как ты могла заметить, в моей коллекции имеются очень ценные экземпляры, происходящие из библиотек разных библиофилов. Сестре Акилине нужно было мое доброе имя и мои контакты за границей, чтобы расширить свою… клиентуру. Разумеется – учитывая ее ослаб-ленное зрение и весьма преклонный возраст, – изготовителем редкостей, которые она продавала, была ты, моя дорогая Моцарт-фальсификатор.
– Это она вам об этом сказала? – спрашиваешь ты.
– Мне было трудно поверить в то, что девушка твоего возраста могла обладать культурным багажом, мастерством и столь обширными знаниями, необходимыми для этой работы – такой же старой, как классический мир, кстати, – произносит дон Касто.
Затем он исчезает за дверью, ведущей в библиотеку, и приносит тебе книгу – очерк по искусству под названием «Три тысячи лет подделок в торговле древностями». Ты листаешь его, пока дон Касто рассказывает тебе об Иерониме Вириксе, юном художнике XVI века, всего в тринадцать лет создававшем великолепные копии Дюрера. Потом речь заходит об Испанском фальсификаторе. Однажды тебе уже доводилось об этом слышать. Ты вдруг понимаешь, что все повторяется: ты снова попала в этот замкнутый круг.
– Я бы хотела применять свои художественные способности для какой-то другой работы. Я подумываю, например, профессионально заняться фотографией или давать уроки живописи в Школе искусств и ремесел… – лепечешь ты. Тебе хочется только одного – вырваться из этого места: ты смотришь на небо, ускользающее от тебя в крошечном окошке.
– Между прочим, я могу и пересмотреть ту версию, что мы с моим внуком изложили в клинике в ночь его похищения. И не быть столь благосклонным к той роли, которую ты во всем этом сыграла.
– Я спустилась в подвал, чтобы его спасти! – защищаешься ты.
– А сколько часов до этого ты уже знала, что Диего находится там взаперти?
– Я этого не знала, сестра Акилина ничего мне не сказала.
– Но ты об этом подозревала, и именно поэтому отправилась в подвал только с наступлением ночи. Не так ли?
Ты молчишь – и, значит, признаешь это.
– Как мне казалось, ты не заинтересована в том, чтобы мы вспоминали случившееся в ту ночь.
Ты понимаешь, что не можешь выиграть эту партию: ты уже видела, как дон Касто играл этими же картами против матери Магдалены, и она вынуждена была признать поражение.
– Я хочу свою долю. Двадцать процентов, – пытаешься ты бороться.
– Какая самонадеянность! Я никогда не платил такую комиссию ни одному партнеру. Ты, видимо, еще не освоилась в реальном мире. Значит, столько тебе платила сестра Акилина?.. Что ж, это очень плохо, она тебя разбаловала. Здесь, в нашем мире, столько не платят. Пять процентов. И это максимум. Я вообще-то думал о двух с половиной. Но я очень хорошо к тебе отношусь, и ты скоро станешь моей внучкой. Ты уже и сейчас моя внучка. Так что пять процентов.
– Пятнадцать, – настаиваешь ты, все больше теряя свою уверенность.
Возможно, он прав: у тебя нет никаких контактов и тебе не у кого узнать насчет процентов за такую ра-боту.
Ты полагала, что имеешь право больше чем на пятнадцать. А если дон Касто говорит правду и действительно платят лишь два с половиной?
– Десять процентов, и первые пять работ бесплатно. Я не намерен рисковать своей репутацией, пока не удостоверюсь в том, что ты действительно так хороша, как о тебе говорят.
– Я хочу увидеть «Черный часослов» Констанции Наваррской, – произносишь ты, протягивая ему руку.
Дон Касто меняется в лице, побледнев на мгновение, но потом вновь становится прежним.
– Откуда ты знаешь о «Черном часослове»? – Он старается быть любезным, но его вопрос звучит почти как требование.
– От сестры Акилины.
– И что она тебе рассказала?
Ты неуверенно пожимаешь плечами.
– Ничего особенного – только то, что она собиралась поговорить с вами об этой книге.
– Думаю, у нее была какая-то идея фикс. Вряд ли стоит об этом говорить, не так ли?
Он протягивает тебе руку, и вы заключаете ваш договор, хотя ты отмечаешь про себя, что дон Касто предпочел отвести разговор от «Черного часослова».
50. Улица Сьерпе
Май 2022 года
Рано утром я уже стоял возле подъезда номер три на улице Сьерпе, в самом сердце квартала Ла-Латина. Это была узкая улочка с красноватыми и терракотовыми фасадами, белыми ставнями и балконами с черными коваными ограждениями. Я с замиранием сердца смотрел на ряд балконов пятого этажа, куда выходили четыре закрытые двери. Неужели именно здесь жила моя мама?
Вскоре появилась инспектор Мадариага в сопровождении еще двух полицейских.
– Тебе знакома эта улица? – спросила она меня.
– Честно говоря, никогда раньше здесь не был. Любопытное название, – заметил я.
– Улица любопытна не только своим названием: оно, кстати, произошло от находившегося тут когда-то источника с изливом в форме змеи. В старые времена это была самая дешевая улица во всем Мадриде: тогда ходили слухи, что в этих домах рождаются дети с разными уродствами и нарушениями, словно из-за какого-то проклятия. Поэтому никто не хотел покупать тут квартиру.
– Ну, надеюсь, мы не будем придавать особого значения суевериям…
За то время, пока я стоял на страже у подъезда, оттуда вышли несколько жильцов, и я поставил ногу перед дверью, чтобы она не закрылась. Мы несколько раз набрали на домофоне нужную нам квартиру, но никто не ответил.
Тогда мы все вчетвером поднялись по лестнице; двое полицейских несли таран. Инспектор несколько раз позвонила в звонок квартиры на пятом этаже. В руке у нее был ордер на обыск, и она продемонстрировала его перед глазком – на случай, если по ту сторону двери кто-то находился. Однако там, очевидно, никого не было. Дверь была заперта, и изнутри не доносилось никаких звуков.
– Полиция! – крикнула инспектор Мадариага. – У нас ордер на обыск, мы будем вынуждены взломать вашу дверь!
Не получив ответа, двое полицейских принялись работать тараном, пока замок не разлетелся на куски. Когда
