Все оттенки боли - Анна Викторовна Томенчук
Возможно, это шок. Да точно же – настоящий шок. У нее погиб брат. Отец, которого она всегда считала непобедимым, попытался покончить с собой. Разве ее психика способна такое выдержать? Проблемы на работе – легко. Она решала их пачками каждый день. А вот это?
Смерть преследовала Теодору с детства. Девочка родилась, нежась в ее мягких крыльях. Тео жила, чувствуя ее присутствие. Но никогда еще – так явно. Будто кошмары ожили и пытаются заменить собой привычную реальность, серую и неуютную, но все-таки родную.
– Ты сидел у моей постели?
Вопрос прозвучал неуместно. Грубо. Излишне откровенно. Но Аксель не отшатнулся и не смерил ее презрительным взглядом.
– Жду, когда мистер Рихтер придет в себя. Ждал, пока ты очнешься, чтобы поговорить. Что произошло, Тео?
«Чтобы поговорить».
Учитывая причину его присутствия, даже нежное «Тео» показалось оскорблением. «Чтобы поговорить». Почему должно быть иначе? В какой момент она вдруг решила, что достойна другого отношения? Не функционального? Даже Джеральд смотрел на нее как на золотую жилу – подписанный контракт сулил ему богатство, если Авирона прославится. Он отказался брать ее деньги. Он сделал другое. И лишь Господь Бог знает, права ли она, подписав дурацкую бумажку. Она делала все, чтобы избавиться от влияния отца, но, оказавшись на свободе, не понимала, что теперь делать.
О новой форме рабства Теодора подумает потом. Сейчас важнее был Грин. Отец. Сама жизнь. И та череда ошибок, которая снова привела ее на больничную койку.
– Он ушел посреди концерта. Потом мне позвонили, сказали о Уилле. И я поехала к отцу.
– Смерть твоего брата…
– Только не надо пустых слов сочувствия. Вам не к лицу.
Ну вот, они опять поменялись местами – она подхватила это «вы».
Грин улыбнулся.
– Даже и не думал. Она подозрительна и, к сожалению, укладывается в ту цепь событий, о которых я пытался тебе рассказать.
Теодора обхватила себя руками, села и прислонилась спиной к стене.
– Что моей семье грозит опасность?
– Твой брат мертв. Твой отец пытался покончить с собой, хотя это не укладывается в его психологический профиль. Ты еще сомневаешься?
Теперь это «ты» звучало слишком откровенно, пробив дистанцию и не позволив ей отгородиться. Грин лупил ее фразами, вскрывая давно загноившиеся раны, которые давно было пора промыть и излечить, но вместо этого она клеила на них пластырь слой за слоем, глупо считая, что если снаружи ничего не видно, то внутри ничего и нет.
– Вы получили записи с камер видеонаблюдения в особняке отца?
Аксель медленно кивнул.
– Отсматриваем. Дональд вернулся домой один. Через полтора часа появились вы. Все. Никаких посторонних людей.
– Смотрите внимательнее. Что-то должно было произойти.
Кажется, в ее голосе прорезались нотки железной леди Треверберга.
– Смотрим. Ищем. Но, может, что-то произошло по дороге? Мы ждем утра, чтобы поговорить с миссис Уильямс.
Теодора побледнела.
– Она слишком высоко забралась, чтобы заниматься такими мелочами, как душевное равновесие моего отца. Она станет женой мэра, а отец – интрижка, чтобы держать себя в тонусе. Или же она его действительно любит, и тогда мы станем свидетелями настоящей трагедии.
– Любит? – Аксель задумчиво сплел пальцы и посмотрел в окно. – Как бы там ни было, она сопровождала его на вашем концерте. И ушли они вместе. Но домой он вернулся один.
– Ты даже не сказал, как тебе концерт.
Теперь Грин смотрел прямо ей в лицо, но Теодора вдруг обрела уверенность, которой всегда не хватало в общении с ним. И это не стена, не дистанция, не попытка спрятаться за кучей масок из денег и занятости. Уверенность.
– Потому что на это мне не хватило бы слов.
III
После недолгих споров было принято решение отправить на встречу с миссис Уильямс Марка. Доктор Карлин не возражал. Во-первых, общаться с первыми леди для него не было в новинку, во-вторых, учитывая профиль деятельности Эллы, подобная встреча не вызвала бы лишних вопросов. Марк являлся известным профайлером, преподавателем и меценатом, его жена – психиатром и психоаналитиком, человеком, который плотно работал с Минздравом и Минюстом. Элла – жена министра здравоохранения, женщина, которая спасла жизни десяткам, если не сотням, человек. Она была одной из самых известных фигур в сфере помощи малоимущим, детям, больным. Спонсировала приюты и образовательные учреждения, решала вопросы, которыми не мог заняться муж. Ее обожали. Кто бы мог подумать, что у такой женщины окажутся слабости.
Впрочем, Карлин лучше других знал, что слабости есть у всех. Он оставил Грина в больнице и заехал домой, чтобы выпить с женой утренний кофе. Этот маленький ритуал они старались не нарушать, несмотря на чудовищную занятость обоих. Пятнадцать минут в молчании рядом друг с другом с дымящимися чашками в руках. Разговор взглядов и ощущений с каждым разом сближал их все сильнее. Они слишком много лет избегали контакта, чтобы так просто разбрасываться им сейчас.
Когда Марк перешагнул порог, Аурелия уже успела одеться в привычный глазу деловой костюм с серо-стальной юбкой-карандашом. Женщина сидела на высоком барном стуле у стойки и с задумчивым видом смотрела в журнал.
– Ты представляешь, – сказала она вместо приветствия, не поднимая глаз, – напечатали.
– Что напечатали?
– Мое исследование по Эдоле Мирдол. Клинические наблюдения. Про то, как ты вывел ее на свет.
Марк сбросил пиджак, пристроил его на вешалку и подошел к жене. Обнял хрупкие плечи и притянул к себе. Аурелия с тихим вздохом отложила журнал и, прикрыв глаза, затихла.
В сорок все ощущается иначе. Ты еще полон страсти, но ценишь совсем не это. То, что они дарили друг другу, невозможно описать – это можно лишь почувствовать. И дай бог каждому дожить до таких отношений. Выстрадать их, найти и сберечь, поймать в тот момент, когда ты можешь лишиться всего. Их сближение казалось естественным. Почти закономерным. Но только эти две души, измученные прошлым опытом, трагедиями и потерями, знали, чего на самом деле стоит такая любовь и сколь многое приходится приносить на ее алтарь. Каждый день.
– Это хорошее исследование, – шепнул ей Марк.
Времени было мало. Ему нужно идти. Но как не хотелось убирать руки, как не хотелось лишаться этого контакта. Ее затылок прижат к его груди так естественно и органично, почти невозможно.
– Не думала, что напечатают. Кофе?
– Кофе.
– Как там Грин?
– В рабочем режиме. Всю ночь просидел в больнице. Думал.
– Моя помощь нужна?
– Будет нужна, милая. Очень. И скорее всего, даже сегодня.
Когда Аурелия ответила, в ее голосе звучала улыбка:
– Так и знала, что великий доктор Карлин не может без жены.
