Черный часослов - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури
– И именно это убило Сару Морган, – заключила Менсия. – Как бы то ни было, этого недостаточно для предъявления судье в качестве доказательства связи между звонком с сообщением о похищении и убийством Сары. Ты же понимаешь, в данном случае сразу напрашивается контраргумент: совпадение в использовании химических веществ может быть связано с тем, что все происходит в одной и той же профессиональной области.
– Да, я знаю. Однако самое главное – удастся ли нам найти доказательства того, что Эдмундо и Сара, как утверждает Гаспар, были любовниками.
Я заметил, что мне удалось ее удивить. Мы шли к воротам кладбища вдоль стены терракотового цвета, за которой простиралась территория могильных плит. Менсия остановилась, пораженная услышанной от меня новостью.
– Что? – спросила она.
– Я разговаривал с отцом Сары, Алистером Морганом, лучшим другом моего умершего отца, и он ничего об этом не говорил. Гаспар считает, что он просто отказывался это видеть.
– Но ты же знаешь, что Сара Морган была замужем?
– Алистер сказал о ее муже едва ли пару слов – не знаю, возможно, они практически не общаются или у отца Сары не было желания говорить о нем…
– Я опросила многих людей из их окружения, и все заявляют, что у них был счастливый и крепкий брак, хотя муж Сары был из Лондона и немного холодный внешне, но, по всеобщему мнению, они очень любили друг друга.
– А что ты сама можешь мне рассказать? – поинтересовался я.
– Этот мир крайне эндогамен. Их связывало в том числе и деловое партнерство. Бенедикт Каллахан вместе с Сарой были совладельцами издательства «Фишер Кинг». Оно специализировалось на выпуске эксклюзивных факсимильных изданий. На самом деле это именно Каллахана так называли – «Король-рыбак». Из-за его аристократических манер и увлечения рыбной ловлей, ради которой он отправлялся на озера в высокогорье Шотландии.
– Алистер рассказал мне об издательстве и о том, что оно занималось выпуском факсимиле, но он ничего не упоминал про прозвище Каллахана. Как ты думаешь, какие между ними отношения, у тестя с зятем?
Менсия бросила на меня загадочную улыбку и взглядом показала на катафалк, двигавшийся по улице Ирланда.
– Вот это мы сейчас и узнаем, – произнесла она.
Это был «Бьюик Ривьера»; мне доводилось видеть такие на похоронах богатых людей, но они всегда были черными, а не белыми. И в этот раз ведь хоронили взрослую женщину…
– «Белый паук», – удивленно пробормотал я, в то время как мимо нас проезжал элегантный старинный автомобиль. – Интересно, кому пришла в голову эта идея – Алистеру или Бенедикту?
«Белыми пауками» назывались катафалки, предназначенные для похорон детей. Возможно, Алистер таким образом хотел выразить, что Сара навсегда останется для него его маленькой дочкой? Как бы то ни было, я отметил для себя эту любопытную деталь, и мы проводили взглядом процессию машин, медленно следовавших за «белым пауком».
В конце концов мы завернули за угол и увидели группу людей, толпившихся у входа.
Инспектор Мадариага перекрестилась, и я мысленно отметил, что она верующая – об этом свидетельствовал также маленький серебряный крестик, висевший у нее на шее.
Мы прошли через стрельчатую арку входа, надпись над которым гласила: «Британское кладбище». Оранжевая зубчатая стена охраняла около шестисот могил британцев-некатоликов, живших в Мадриде с середины XIX века. Такие известные люди, как семья Лёве, владелец легендарного ресторана «Ларди» или хозяйка чайного салона «Эмбасси», спали вечным сном в этой земле.
Мы пошли вперед по узкой дорожке, посыпанной гравием. Кладбище было немного запущенным, и газон, окружавший могилы, зиял многочисленными проплешинами. Люди, пришедшие на похороны, занимали места на небольших, остававшихся свободными клочках земли.
Ангел в капюшоне обнимал белый мраморный крест с надписью: «Моему Тимоти, свету моей души».
Я глубоко вздохнул – кладбища до такой степени проникли в мою жизнь, что у меня с ними возник своего рода договор: я должен был распутывать тайны живых, чтобы мертвые в своих могилах могли обрести наконец покой, которого они заслуживали.
– Ты снимаешь все это? – спросил я Менсию.
– Разумеется. Важно будет посмотреть, кто пришел и кто не пришел проститься. Сара была признанным экспертом в области библиофилии и при этом представительницей нового поколения. Многие из старых книготорговцев не желали отходить от дел, несмотря на то, что они давно уже превысили пенсионный возраст, но работа у них сидячая и требующая прежде всего профессионализма, так что следующему поколению оставалось лишь безропотно ждать, когда эстафета наконец перейдет к ним. Однако пандемия все изменила. Некоторые из них умерли, а другие стали бояться самостоятельно работать в магазине и в результате передали дела своим сыновьям и дочерям, которые оказались вполне для этого подготовлены. Но, конечно, до Сары Морган всем им было далеко – никто из них не мог бы похвастаться столь обширными связями и профессиональным кругозором… Вот она, смотри.
Мы приблизились к гробу, в котором лежало тело покойной. Рядом на треноге стояла табличка, возвещавшая миру: «На вечную память Саре Морган. Женщине, дочери, жене».
И тут я увидел фотографию Сары Морган.
Она смотрела на меня с той стороны спокойным и дерзким взглядом. Огромные черные глаза, густые выразительные брови, подбородок с ямочкой, тяжелая челюсть и черная шевелюра, как некогда у ее отца. Она выглядела уверенной в себе, напористой и почти агрессивной.
– Расскажи мне, кто есть кто, – прошептал я инспектору Мадариаге, когда мы отошли на благоразумное расстояние и встали поодаль, на втором плане.
Маленькое кладбище постепенно заполнялось самыми разнообразными персонажами, и мне удалось узнать среди них лишь Алистера, с собранными в хвост белыми волосами, и лысого Гаспара в глубоком трауре.
– Тот, кто стоит справа от Алистера Моргана, – это Бенедикт Каллахан, вдовец Сары.
Это был бледный мужчина с очень светлыми голубыми глазами, блестящими, немного вьющимися каштановыми волосами и элегантным шарфом на шее. Он был высоким и очень худым, аристократической внешности. Каллахан сжимал свои тонкие губы с видом полного отчаяния, словно сдерживая крик, который вырвался бы у него в одиночестве, в опустевшем доме, куда уже никогда не вернется его хозяйка. По крайней мере, сама Сара Морган.
– Рядом с ним стоят супруги Каллахан, его родители, приехавшие из Лондона вместе с его братом.
Менсия указала мне на седовласую пару. У женщины было такое же вытянутое лицо и такая же аристократическая осанка, как у самого Бенедикта. Брат, лысоватый и не столь привлекательный, был одет в костюм-тройку – из тех, что шили на заказ у портного где-нибудь на Пикадилли-Аркейд.
– А тот, с длинными
