Черный часослов - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури
21. Институт Сервантеса
Май 2022 года
Возможно, кто-то и отказался бы от подобного предложения. Только не я, разумеется. У инспектора Мадариаги тоже заблестели глаза, и она решила не терять времени:
– В таком случае я схожу сейчас за машиной и заберу вас обоих у входа; вам ведь, наверное, еще нужно попрощаться со всеми коллегами… Ты со мной, инспектор? – спросила Менсия, поворачиваясь ко мне.
– Подожди немного, я сейчас, – сказал я, быстро развернувшись, и все трое проводили меня взглядом.
Я подошел к Алистеру, воспользовавшись паузой, когда поток соболезнований на какой-то момент прервался. Мне хотелось поговорить также с Гойей, но, оглядевшись вокруг, я ее не нашел – лишь вдалеке, как мне показалось, удалось разглядеть ее спину, среди пятерых женщин, направлявшихся к выходу с кладбища. Она ускользнула от меня, и я был несколько раздосадован из-за того, что упустил столь прекрасную возможность оценить эмоциональное состояние женщины, все еще остававшейся для меня загадкой: пока мне не удавалось толком составить ее психологический профиль.
– Какая ужасная традиция у наших семей – скреплять здесь, перед лицом смерти, узы нашей дружбы, – произнес Алистер, пристально глядя на портрет своей дочери, словно он хотел мне ее представить.
– Да, действительно…
Почему мы этого не сделали раньше, почему я не знал практически ничего о прошлом своих родителей, об их друзьях, окружении, работе, о том, как они жили? Разумеется, я знал ответ: потому что бабушка с дедушкой ничего не говорили об этом, а мы не хотели бередить их рану. Мы с Германом выросли в тотальном информационном вакууме, не имея почти никаких сведений о наших корнях, и для такого человека, как я, помешанного на выискивании правды, подобное положение дел было слишком болезненным. Возможно, я всегда знал, что момент истины наступит, и теперь, когда дедушка находился уже на пороге столетия, оставалось все меньше времени, чтобы получить ответы на все вопросы…
– Именно здесь я познакомился с твоим отцом – меня очень тронуло, что твой дедушка выполнил обещание и назвал своего сына в честь моего отца. Вот что значит держать слово.
– В этом весь дедушка, – заметил я, и едва ли тут можно было что-то добавить.
Алистер с грустью улыбнулся и кивнул, словно что-то вспомнив.
– Алистер, я сейчас меньше всего хочу тебя беспокоить, но мне очень нужно, чтобы ты рассказал мне о моей маме. Или, если ты не возражаешь, я загляну к тебе в твой «Магазин Души» попозже, когда закончатся похороны. Могу составить тебе компанию – дедушка точно не позволил бы, чтобы сын Гаэля убивал себя лошадиными дозами абсента.
– Значит, сын Гаэля будет заботиться о сыне Гаэля… А ведь это я должен был заботиться от тебе после смерти твоего отца. Но если ты хочешь мне помочь, постой здесь еще немного – я не хочу, чтобы подходили эти зануды из Международной лиги антикварных книготорговцев, – понизив голос, произнес Алистер и помахал им рукой, сделав знак, показывавший, что он занят со мной.
– Хорошо, я прикрою тебя, нет проблем. Так вот, как я говорил, мне хотелось бы расспросить тебя о моей маме…
– Твоя мама… прекрасная милая Марта… Мне известно не так уж много. Она была постоянной покупательницей в моем магазине, а твой отец работал у меня продавцом. Сначала он не слишком выделял ее среди остальных клиентов, но потом они подружились и с удовольствием подолгу болтали, когда она приходила. Это не была любовь с первого взгляда – и не потому, что Марта этого не заслуживала, – нет, их чувства зрели постепенно, готовились на медленном огне, за долгими разговорами о книгах, которые она покупала. И в конце концов я заставил Гаэля раскрыть глаза.
– Так, значит, это ты сыграл для них роль Купидона?
– Ну, скажем так, я просто немного подтолкнул твоего отца. Марта проявляла к нему интерес, но она была очень застенчивой, а сорок лет назад в этой стране именно мы, мужчины, должны были делать первый шаг.
– Понятно. А тебе известно что-нибудь о ней самой, о ее семье?
– Насколько я помню, у нее не было родных, Гаэль ничего об этом не говорил.
– Ты не можешь вспомнить что-то конкретное? Где она работала? Где жила? С кем общалась?
Алистер посмотрел на меня немного устало.
– Видишь ли, она была невестой моего сотрудника и по совместительству моего друга, а я всегда придерживался свободных взглядов и никогда не совал нос в чужую личную жизнь, не задавал вопросов. Мне очень жаль, что не могу тебе сейчас особо помочь.
Следователь сразу чувствует, когда дальнейшие вопросы уже бесполезны, и, хотя мне очень хотелось продолжать разговор – ведь, помимо моего дедушки, это был единственный оставшийся в живых человек, который мог рассказать мне о Марте Гомес, моей маме или той, кого я всегда считал своей мамой, – увы, настаивать было бессмысленно.
В бумагах отца я не нашел ни ее удостоверения личности, ни свидетельства о смерти – как будто ее и не существовало вовсе. И еще одна деталь, всегда казавшаяся мне крайне странной: на могиле моей мамы в Вильяверде значилась лишь дата ее смерти – два дня спустя после рождения Германа в 1982 году, – но бронзовые буквы, высеченные на гранитной плите, не сообщали, когда она родилась. Также не была указана вторая фамилия. Просто Марта Гомес. Эта недосказанность не была нормальной.
Теперь я видел, что она просто кричала об очевидном. О том, что это была заимствованная, фальшивая личность человека с другим прошлым. В нашем семейном альбоме имелось лишь две фотографии моей мамы. На одной из них она была запечатлена со мной, четырехлетним, на руках. Мы находились на каменном склоне Сан-Тирсо, и на траве была разложена клетчатая скатерть со стоявшими на ней контейнерами с картофельной тортильей. Конечно, у меня не осталось никаких воспоминаний о том походе на гору. На другой фотографии – единственной, где была в сборе вся наша семья, ожидавшая пополнения, – отец обнимал живот моей мамы, беременной Германом, и держал меня за руку: тогда мне, очевидно, было уже больше пяти. Правда, момента, когда был сделан этот снимок, я тоже не помнил.
Я попрощался с Алистером, и он сердечно меня обнял, что привлекло любопытные взгляды всех присутствовавших. Затем я сразу же направился к выходу, где меня уже ждала инспектор Мадариага со своей машиной. Наши информаторы-книготорговцы пока не появились, должно быть, все еще втянутые в бесконечную череду похоронных разговоров.
– Пока они не пришли, хочу тебе кое-что рассказать:
