Мое лицо первое - Татьяна Русуберг
Я от такого зрелища просто окаменела. Вроде и понимаю, что надо остановить это, на помощь позвать, но ноги как к полу приросли.
А ужас за стеклом продолжался.
Эмиль схватил брата за шиворот и швырнул на пол. Д. упал в проход между столами, я услышала грохот, опрокинулся стул. Эмиль вздернул мальчишку вверх — за ноги. Монстрик слабо брыкался, но старший брат стиснул костлявые лодыжки, и вот бедняга уже повис в воздухе вниз головой, словно тряпичная кукла. Эмиль настолько выше Д., что тот едва касался руками пола.
Полы рубашки упали Монстрику на лицо, футболка задралась. Я увидела впалый живот и ребра, часто-часто вздымавшиеся под туго натянутой кожей. Заметила разноцветные пятна — лиловые, багровые, желтые, — прежде чем кулак вмялся в беззащитную плоть.
Д. не кричал. Его тело дергалось, изо рта на лицо текло что-то желтое — оно пачкало полы рубашки, волосы, капало на кроссовки парня, который нанес удар. Белые кроссовки, огромные, как парусные лодки. Парень отскочил в сторону и завопил. Он отвесил Д. пинок. И тут я отмерла.
Заколотилась в дверь как бешеная. Даже не заметила, как рассадила кожу на кулаках. Парни внутри вздрогнули и обернулись. Но увидели всего лишь меня. Лицо Эмиля закаменело. Он не отпустил брата, но глазами показал: «Уйди!»
И тогда я побежала. Заглядывала по пути во все кабинеты, пока не наткнулась на учителя. Он ничего не ведет в нашем классе, но это было не важно. Я чуть не волокла за руку рыжего бородача по коридору, вопя что-то о том, что там человека убивают. Вряд ли учитель поверил моим словам, скорее моему лицу — я его совсем не чувствовала, и даже поле зрения как-то странно скакало: то в него попадали шарахающиеся от меня ученики, то не очень чистый пол под ногами, то моя трясущаяся рука, тянущаяся к двери, то размазанная по стеклу кровь.
— Там заперто! — выкрикнула я визгливо. — Наверное, замок чем-то забили. Изнутри.
Учитель осторожно взял меня под локоть, отстранил от двери и нажал на ручку. Она легко подалась. Но я уже увидела через стекло, что внутри никого нет. Никого, только на полу желтело размазанное подошвами пятно рвоты. Боже, что они сделали с Д.?!
Бородач повернулся ко мне. На его широком лице отразилось беспокойство. В коридоре начал толпиться народ, я заметила одноклассников. Все смотрели на меня как на психопатку. Все смотрели на кровь на моей руке.
Я распихала их и помчалась на поиски Д.
Мой взгляд наткнулся на него в тот момент, когда я уже собиралась проорать его имя. Он стоял, опираясь на стену, у двери туалета. С челки Монстрика капала вода, полы рубашки были влажными, на щеках горели красные пятна. Оба его глаза, дымчато-голубой и черный, смотрели прямо в мои глаза с отчаянной мольбой. И я поняла: у меня всего доля секунды, чтобы принять решение. Поступить так, как считаю правильным я сама? Или так, как нас учат взрослые? Или так, как, я уверена, будет лучше для Дэвида? Поступить так и, скорее всего, потерять его. Или сделать то, о чем просит разноцветный взгляд, и получить кое-что бесценное взамен: доверие Монстрика.
Внезапно рядом со мной оказался тот учитель, бородач. Но прежде чем он успел что-то сказать, я сорвалась с места и побежала. Растолкала тех, кто пялился на меня с любопытством, страхом или радостным предвкушением. Во мне кипело столько ярости, что кто-то отлетел к стене и возмущенно заорал мне вслед.
Больше всего мне хотелось прогулять физику. Хотелось вообще уйти домой. Но я поняла, что на следующий день все равно пришлось бы объясняться и мое странное поведение показалось бы еще более подозрительным с учетом прогула. Так что я осталась. В туалете дождалась звонка и пошла на урок.
Удивительно, но Д. тоже сидел за своей партой. Не знаю, чего я ожидала. Что он пойдет к медсестре? Отпросится домой? Но он же никогда никого ни о чем не просит. А вот сегодня попросил, хоть и без слов. Меня.
Перед глазами всплыли синяки, которые я успела разглядеть на его ребрах и животе. Следы побоев? Значит, то, что я наблюдала, не единственный эпизод? Или я себя накручиваю, и Д. просто ушибся… Где? Он же не ходит на физкультуру. У него освобождение. Каждый урок он просто сидит на скамейке в спортзале или помогает тренеру с инвентарем. Значит, и спортом ему заниматься нельзя. Вот, кстати, еще один вопрос: почему? Мне всегда казалось, что получить освобождение от физры можно, только если сдохнешь. Ну, или ногу сломаешь, как минимум. А у Д. с ногами вроде все в порядке.
— Это он там наблевал, да?
Шепот Кэт заставил меня крутануться за партой. «Блин, только бы не спалили! — стрельнуло в голове. — Я уже битый час сижу и сверлю глазами Монстрика вместо того, чтобы на доску смотреть. То-то он, бедный, креветкой за партой свернулся».
— Кто? — Я прикинулась веником и принялась листать учебник.
— Гольфист, кто ж еще! — Катрина придвинулась ближе ко мне, ее наэлектризованные волосы защекотали мне щеку. — Тобиас там был и все видел. — Я вздрогнула, но соседка по парте этого, к счастью, не заметила. — Говорит, весь кабинет самоподготовки заблевал кто-то. Вот мерзость! А дверь кровью измазали. И у тебя на руке была кровь. Что там произошло-то?
Я посмотрела в горящие возбуждением глаза Кэт:
— А почему ты решила, что это как-то связано с Дэвидом?
— Ну-у, — она смерила меня взглядом, и от холодного, оценивающего выражения на ее лице меня замутило, — просто в последнее время ты почему-то постоянно оказываешься с ним рядом. И потом, — Кэт повела головой в сторону Мон-стрика, — он весь мокрый. Так что у вас там случилось?
— Ничего. — Я уткнулась в учебник. — Просто кому-то — не разглядела кому — стало плохо на самоподготовке. Я позвала учителя, а когда тот пришел, в кабинете уже никого не было. Вот и все.
Спонтанная ложь отдалась в ушах фальшивым эхом.
— Кому-то, — повторила Кэт мои слова тоном «Ну-я-то-знаю-кто-этот-кто-то», — походу, нужны очки. А кровь на двери?
Я продемонстрировала
