Мое лицо первое - Татьяна Русуберг
Шипение прекратилось. Лукас лежал на полу. Я видела только очертания его тела, потому что оно еще дымилось, и валяющийся рядом нож.
— Что ты с ним сделал?! — Я опустилась на колени рядом с мальчиком, дотронулась до иссиня-белой щеки. Кожа была ледяной на ощупь.
Еппе отшвырнул нож ногой. Он скользнул по проходу и упал в один из резервуаров, звякнув о плитки пола.
— Подумаешь, газу дыхнул да поморозился чуток. — Носок грязного кроссовка ткнулся в бедро Лукаса.
Веки мальчика дрогнули. Он судорожно втянул в себя воздух и закашлялся.
— Видишь, ничего сопляку не сделалось. — Еппе склонился над пареньком, легко перевернул его на живот. Выдернул из своих джинсов ремень и стянул им тонкие запястья с выпирающими косточками.
Лукас стонал и слабо трепыхался, но стало ясно, что он вне опасности и вряд ли сможет теперь причинить кому-нибудь вред.
Я вспомнила о привязанном к трубе человеке. Вспомнила, зачем пришла сюда.
— Дэвид! — Не поднимаясь с колен, рванулась к бассейну, перевалилась через невысокий бортик и спрыгнула вниз.
Человек сидел ко мне спиной, с заведенными назад руками. Веревка на запястьях была перерезана. На коже от нее остались кровяные следы — наверное, связанный изо всех сил пытался освободиться. Голова его теперь свесилась на одно плечо, кисти рук лежали на бетоне. Не рассмотреть, набиты ли на фалангах пальцев руны, означающие: «Помни Шип». Тело удерживала на месте цепь, пропущенная под мышками и плотно прижимавшая торс к трубе.
Стоп! Пленник не порвал веревку. Ее перерезали — несколько витков сразу. Что это значит? Лукас собирался освободить брата?!
— Дэвид? — Пара шагов, и я увидела лицо неподвижной фигуры.
Оно походило на страшную черную маску. Повсюду запеклась кровь. Она залила шею и обнаженную грудь. Грязные обрывки одежды болтались на плечах, свисали из-под цепи, которую скреплял обычный навесной замок. Ноги тоже были связаны — лодыжка к лодыжке. Очевидно, эту веревку Лукас перерезать не успел.
Правая сторона лица пострадала чуть меньше, чем левая. Волосы свисали на лоб слипшимися сосульками, но между ними я смогла различить черные руны татуировки. Единственная руна, не скрытая полностью бурой высохшей коркой, отчетливо выделялась на бледной до желтизны коже.
Сомнений не осталось. Передо мной был Дэвид. Без сознания и, возможно, без признаков жизни.
— Боже, боже, — то ли молилась, то ли причитала я, с ужасом глядя на цепь, стянувшую израненную грудь.
Я боялась дотронуться до него. Боялась неловким прикосновением навредить ему, столкнуть Дэвида за грань, отделяющую жизнь от смерти.
Вороненый замок смеялся надо мной, раскрыв черную скважину. Внезапно я вспомнила о Лукасе.
— Ключ! — Я вскочила на ноги, чтобы видеть мальчишку.
Его глаза казались черными, настолько расширились от боли зрачки. Лукасу удалось сесть, но подняться на ноги он, видимо, не мог и выглядел растерянным и оглушенным. Белые пятна на его лице начали наливаться краснотой.
— Лукас, где ключ? — Я старалась говорить как можно мягче, хотя меня так и подмывало подскочить к парню и хорошенько его встряхнуть. — Надо отпереть замок. Скорее!
Взгляд мальчишки стал более осмысленным. Темные брови сошлись, он качнул головой.
— Лукас, пожалуйста! — взмолилась я, стиснув руки у груди.
Его губы шевельнулись, но тут помещение наполнилось гулом, который шел, казалось, сразу отовсюду. Я в замешательстве завертела головой. Что это?! И куда подевался Еппе?
Ледяная струя с шипением ударила мне в шею. Я вскрикнула, поскользнулась, упала на четвереньки. Вода хлестала по плиткам пола, по спине. Она быстро прибывала, джинсы ниже колен мгновенно намокли. Водопад извергался из жерла трубы — той, к которой был прикован Дэвид. В других резервуарах происходило то же самое. Кто-то, очевидно имеющий доступ к компьютеру, открыл воде путь в «Зеленую зону».
Я сразу сообразила, чем это грозит. Если Дэвид еще жив, это не надолго. Вода скоро покроет его с головой. И это не может быть случайностью. Судя по состоянию кафеля и труб, резервуары не использовались по назначению годами. Значит, кто-то повернул вентиль именно сейчас специально. Это сделал он. Похититель. Убийца!
Но… как же тогда Лукас?! Он ведь все время был здесь, рядом со мной. И где же, черт его побери…
— Еппе! — гневно вскричала я, поднимаясь на ноги.
— Он нам не понадобится. — Знакомый холодный голос заглушил шум хлещущей на кафель воды. — Теперь я и один прекрасно справлюсь.
В проходе между бассейнами стоял Эмиль: защитного цвета штаны, заправленные в высокие ботинки, бежевая ветровка, надвинутая на брови черная шапочка. А на согнутой в локте руке лежит ружье. Ствол направлен в пол. Пока.
Сердце словно сжала ледяная ладонь. Я не сдержала бессильный скулеж. Эмиль был прав. Связанный обмороженный подросток. Молодой мужчина без признаков жизни. И перепуганная насмерть, безоружная идиотка… Чтобы расправиться с нами, и стрелять не придется!
— Чи… ли… — натужный хрип вывел меня из ступора.
Уцелевший голубой глаз Дэвида ярко горел на опухшем лице, будто небо выглянуло из разрыва в тучах. Дэвид смотрел на меня, часто смаргивая воду. Она прочертила в засохшей крови оранжевые полосы — старые трубы были полны ржавчины.
«Живой!» Это короткое слово вспыхнуло во мне яростным пламенем и выжгло все: неуверенность, страх, сомнения, чувство вины. Пришла ясность: я знала, что нужно делать. Нужно спасти Дэвида. На этот раз нужно его спасти.
Я вскинула глаза на Эмиля. Он подошел ближе, но недостаточно близко, чтобы я или Лукас могли дотянуться до него — если бы, конечно, такая безумная мысль пришла кому-то из нас в голову. Я не сомневалась, что оружие Эмиля заряжено и наверняка снято с предохранителя. Если на охотничьем ружье вообще есть предохранитель.
— Что тебе нужно? — выкрикнула я, чувствуя, как клацают зубы. Вода уже достигла моих колен, она была ледяной, будто ее выкачивали из земных недр. Не удивительно, что Дэвид очнулся.
Эмиль улыбнулся. Это напугало меня больше, чем чернота дула, качнувшегося в мою сторону. Наверное, с такой улыбкой он вдавливал в кожу брата кончик горящей сигареты и вдыхал запах горелой плоти. С такой улыбкой подносил к лицу Дэвида нож.
— Я хочу того, что хотят все. — Эмиль театрально развел руками. Ружье качнулось в сторону, но тут же снова дуло опустилось к полу. — Справедливости.
Несмотря на весь ужас ситуации, я задохнулась от негодования:
— Справедливости?! Да ты рехнулся! Отопри замок и помоги вытащить отсюда брата. Тогда мы сможем говорить о справедливости!
— Этот ублюдок мне не брат! — Улыбка исчезла. Лицо Эмиля исказила гримаса, верхняя губа вздернулась, обнажая пожелтевшие от табака зубы. — Отродье блудливой сучки, посмевшее поднять руку на нашего отца, забрать
