Мое лицо первое - Татьяна Русуберг
Я с трудом удержалась, чтобы не двинуть себя кулаком по лбу. Ну конечно! Я же сама видела надпись на стене станции, и десять лет назад, и совсем недавно, когда моталась в лес. Просто она стала одной из деталей, на которые не обращаешь внимания, настолько они кажутся несущественными.
— Спасибо вам! — Я отставила свою чашку и поднялась. — За кофе и… за все. Мне нужно идти.
Бульдожек распахнул полузакрытые от ласки глаза и возмущенно фыркнул. Он был прав: как я могла быть такой тупицей! Нужно немедленно сообщить Боргу о водопроводной станции. Немедленно!
Сделать все по-взрослому
Десять лет назад
14 марта
Ой что сегодня было!!! Наверное, Д. сделал это потому, что на следующей неделе у нас каникулы — Пасха же. А на каникулах папа, конечно, будет дома — меня, болезную, опекать и грелками обкладывать. Но сегодня па в школе и придет наверняка поздно — все-таки последний день четверти, нужно все дела закончить. Д. это точняком просек, потому и сбежал с уроков — ко мне! Ну ладно, буду рассказывать по порядку.
В общем, сижу я такая в кровати, пытаюсь читать, что задано по датскому, носом клюю. Скучища смертная! И тут — вроде как стук. Но у входной двери у нас звонок. Зачем бы кому-то стучать?
Я замерла, прислушиваясь. Думаю: кому не надо, устанет и уйдет. А кому надо, в звонок позвонит. Но неизвестно кто оказался настойчивым: долбился как дятел, изредка делая паузы. Мне стало жутковато. Казалось, загадочный кто-то в мгновения тишины прижимается к двери огромным ухом и слушает: как там я? Что делаю?
Не выдержав, я сползла с кровати и почему-то на цыпочках подошла к окну. Выглянула наружу, прячась за занавеской. Думала, может, это почтальон с посылкой или заказным письмом? Но у входной двери не увидела никого! Вот когда я чуть не поверила в чертовщину!
Все так же на цыпочках спустилась по лестнице. Внизу стало ясно, что стук доносится не со стороны парадного входа, а от задней двери, которая ведет в сад за домом. Кому могло понадобиться ломиться к нам с той стороны?! За оградой — только голые сейчас поля. Даже калитки с той стороны нет.
Я огляделась по сторонам и на всякий случай прихватила в коридоре теннисную ракетку, висящую на стене. Не ахти какое оружие, но лучше, чем ничего. По стеночке прошла к задней двери. Не хотела быть заметной через матовое стекло. За ним виднелся темный силуэт: женщина или мужчина — не понять, но вроде кто-то не слишком большой. Это меня немного успокоило.
— Кто там? — сипло спросила я, сжав рукоять ракетки двумя руками.
Стук прервался.
— Дэ… Дэвид, — послышался из-за стекла робкий голос.
— Дэвид?!
Сунув ракетку под мышку, я завозилась с замком. Дверь распахнулась, и я увидела Д.: замерзшего на ветру, с покрасневшим носом, забрызганными до колен штанами и комьями грязи на кедах. Разные глаза нерешительно смотрели из-под растрепанной челки.
— Проходи, только обувь сними, — сказала я, сунув ракетку на сушилку для белья. — Ты что, через поле шел? А потом перелез через забор?
Д. кивнул и принялся старательно сковыривать с ног бурые и тяжелые от грязи кеды. Я догадалась, что в обход он пошел из-за соседей: Пост или старушки, живущие выше по улице, с удовольствием доложили бы о неожиданном визитере папе или старшим Винтермаркам. У них одно развлечение — в окна пялиться день-деньской да языком чесать.
Я заметила покрасневшие от холода босые ноги Д.: на нем не было носков. Он переступил с ноги на ногу и закатал грязные штанины — не хотел запачкать наш пол.
— Пойдем. — Я ухватила его за руку и потащила наверх.
Приткнув гостя у дверей папиной спальни, я залезла в комод и нашла в ящике длинные шерстяные носки. Протянула их Д.:
— Вот, надень.
Он мотнул головой.
— Надень. А то меня дрожь пробирает, стоит на тебя глянуть. — Я кивнула на его ноги, больше похожие цветом на гусиные лапы. — А меня и так знобит от температуры.
Щеки Д., и без того нахлестанные ветром, еще больше покраснели, но носки он взял и надел. Мы пошли в мою комнату.
Оказалось, Д. смылся с физкультуры специально, чтобы меня проведать.
В общем, прошло немного времени, а мы уже целовались. На кровати, как выяснилось, это делать гораздо удобнее. Я и не заметила, как мы уже лежали на подушках, а мои руки пытались пробраться под свитер Д. и футболку. Наконец-то у нас была куча времени, и мне захотелось сделать все по-взрослому: так, как об этом пишут в книгах, как показывают в кино. В прошлый раз мы ведь почти не раздевались: слишком холодно было, да и случилось все как-то вдруг. И продлилось минут пять, хотя тогда, конечно, казалось, что дольше.
Мне удалось наконец подцепить край футболки, заправленной в джинсы — совершенно не по моде, но так они хоть не спадали с Д. Я потянула ткань вверх, но он вдруг прервал поцелуй и остановил мою руку.
— Что? — Я вгляделась в его затуманившиеся глаза. Теперь, когда они были совсем близко, я видела, что черная радужка — не совсем черная, а скорее цвета очень крепкого кофе, на который упал солнечный луч. — Я просто хочу почувствовать тебя. Можно? — Я слегка дернула край футболки.
Веки Д. дрогнули, опустились, он отвернул лицо в сторону. Я коснулась губами уголка его губ, прошептала:
— Ну пожалуйста!
Мгновение, и он чуть заметно кивнул:
— Свет…
Я поняла. Научилась уже угадывать, что хочет Д., с полуслова.
— Сейчас.
Поднялась, одернула кофточку и подошла к окну. Плотно задвинула занавески. Сразу потемнело, комната погрузилась в серые сумерки.
— Так лучше? — Я вернулась на кровать.
Не знаю почему, но я своего тела совершенно не стесняюсь. Ну, в смысле, я бы не стала прыгать голой по комнате, но мне нравилось, как Д. прикасался ко мне, как смотрел. Он был очень осторожным. Помнил, наверное, что случилось в прошлый раз. (Тут рисую большой смайл!)
Д. оказался ужасно стеснительным. Наверное, многое из того, что он описывал в желтой тетради, было правдой. Думаю, он свое тело ненавидит.
Сначала я просто гладила его под одеждой. Он дрожал, словно дикое животное, которого впервые коснулся человек, чтобы приручить. Каждая мышца, каждая жилка закаменела от напряжения. Косточки на его плечах и вдоль позвоночника отчетливо выступали под кожей. Ребра под моими ладонями скользили выпуклыми
