Мое лицо первое - Татьяна Русуберг
Тело на этот счет не давало никаких подсказок.
Что ж, возможно, Эмиль не трахает трупы. Возможно, он просто заботливо укрыл меня пледиком, а сам лег спать… Ну, скажем, на полу.
Ага. А может, я просто ни фига не помню, а он включил порнушку для разогрева и натянул презерватив. Великолепно, Чили! Переспала с главным подозреваемым! С потенциальным маньяком. А главное — спросить-то некого. Разве что самого маньяка. Не Лукаса же, в самом деле: вряд ли он свечку держал…
Я почистила зубы пальцем и пастой «Сильная мята», стараясь не встречаться взглядом со своим отражением. Даже мутные разводы на зеркале не могли скрыть мешков под глазами и посеревшей кожи. Зомби в первой стадии распада. С добрым утром!
Лукас обнаружился на кухне, он делал бутерброды, складывая их в ланч-бокс. Ржаной хлеб, масло, печеночный паштет. Меня замутило.
— Чашки там, — не оборачиваясь, паренек махнул в сторону шкафчика с отломанной ручкой. — Кофе тут. — Тычок пальцем в сторону пофыркивающей кофеварки. — Молока нет.
— Мне не нужно молоко. — Я вытащила из недр шкафчика кружку с надписью Папа № 1.
— А я вас помню.
У меня дрогнула рука. Дымящаяся черная жидкость пролилась на пятнистую столешницу.
— Правда? — Я завертела головой в поисках тряпки.
У раковины приткнулось что-то серо-бурое и, кажется, частично живое. Вздохнув, я вытерла лужицу нижним краем измятого джемпера.
— Вы заходили к нам иногда. — Привычка Лукаса говорить спиной к собеседнику начала меня раздражать похлеще окружающего срача. — Я был тогда маленьким, но помню. И еще вы ездили с Дэвидом на великах.
— А что еще ты помнишь? — Я присела на край стола и отхлебнула кофе. Он оказался на удивление хорошим.
Лукас уложил в ланч-бокс последний бутерброд и придавил его крышкой.
— Как брат из-за вас лицо себе резал.
Кофе обжег горло. Я обеими руками стиснула чашку, словно ее твердость и тепло могли помочь мне сохранить самообладание.
Паренек невозмутимо взял ланч-бокс и протиснулся мимо меня в коридор. Уже там обернулся и второй раз за все утро поднял на меня глаза.
— Вы дура, что сюда приехали. Уезжайте. И не возвращайтесь больше. Вам ясно?
Я оттолкнулась от стола и шагнула к Лукасу.
— Это Эмиль сказал тебе передать?
Мальчишка дернул верхней губой:
— Нет. Я сам. — Его губа снова дрогнула. — Чашку помойте. Я вас у двери подожду. Две минуты.
Он скрылся в полумраке коридора, а я все еще стояла посреди кухни как оплеванная. Наверное, так чувствует себя начинающая проститутка, когда недовольный клиент выставляет ее за порог. Грязной использованной дешевкой.
Уложиться в две минуты не составило труда. Я выскочила из дверей убогой квартиры, даже не завязав шнурки. Дожидаться, когда Лукас запрет замок, не стала. Мне нужно было вдохнуть свежего воздуха и ощутить ветер на лице.
Оседлав велик, я сразу разогналась так, что через пять минут уже вылетела за знак, обозначающий границу города. Мимо проносились машины спешивших на работу дыртаунцев. Некоторые из них сигналили: вчера под хмелем я забыла выключить фонари, и в них сели батарейки.
— Мелкий ублюдок! — бормотала я себе под нос, глотая встречный ветер. — Наглый сопляк! Помнит он… Ни хрена ты не помнишь, тебе и шести тогда еще не исполнилось! Какое ты вообще имеешь право?! Так со мной разговаривать, будто я… Вот кого в детстве пороть надо было. Такой же наглый, как старший братец. Семейка уродов! И что он вообще имел в виду?
Немного успокоилась я только тогда, когда колени начали болезненно ныть, а брюки на попе промокли насквозь: седло все еще было влажным после дождя. Я обнаружила, что уже рассвело, а вокруг лес — даже и не заметила, как свернула с асфальтовой дороги. Притормозив, стала слушать тишину. Набухшие от воды деревья наполнили ее шорохом роняемых капель. В ветвях возились и попискивали птицы. Что-то шуршало в кустах у дороги, усеянных сморщенными багровыми ягодами.
С утра тут уже проехал автомобиль, оставив во влажном грунте глубокие отпечатки протектора. Я слезла с велосипеда и покатила его, держа за руль — так было легче двигаться. Постепенно пришло узнавание: я помнила это место. Предположение переросло в уверенность, когда справа за деревьями показалось окруженное забором из сетки красное кирпичное здание — водопроводная станция.
Я поставила велосипед на подножку. Деревья здесь росли редко, ветки голых кустов сплетались в тонкое кружево. Я начала пробираться между ними, вороша кроссовками опавшие влажные листья.
На остатки шалаша наткнулась метрах в шестидесяти от дорожки. Поразительно, столько лет прошло. Наверное, дыртаунские мальчишки все еще играют здесь летом. Заменяют осыпавшиеся еловые ветки свежими. Подновляют брезентовый полог. Интересно, кто-нибудь, кроме Эмиля и Сюзанны, еще помнит, кто построил шалаш? Почему-то я была уверена: это то самое место, где зачали Дэвида. Может, поэтому Монстрик в свое время и показал мне его?
Какую бы дорогу ты ни выбрал, она все равно приведет тебя к началу. Чем быстрее ты будешь бежать, тем раньше вернешься в исходную точку. Строчки из желтой тетради всплыли в памяти. Они всегда казались мне лишенными смысла. Но теперь я поняла кое-что.
Это и была она — исходная точка. Пункт «зеро». Для Дэвида. И для меня.
Я пригнулась и подлезла под обтрепанный край брезента. Формой шалаш напоминал вигвам. Опорой для него служил ствол высокой старой сосны. Вверху, между сучьями, образовывавшими каркас шалаша, проглядывали клочки серого неба. Земляной пол устилал ржавый ковер размякших иголок. Я уселась на него скрестив ноги. В полуметре от меня валялась раздавленная банка из-под энергетика. На синей эмали переливались прозрачные капли росы.
Внезапно мне стало ужасно жалко себя. Такое чувство иногда накатывало на меня по утрам, особенно с похмелья. Сегодня у жалости к себе была причина посерьезнее, и переживалось все острее. Я просунула пальцы под рукав, привычно надавила ногтями на запястье, но усилием воли выбрала другое лекарство. Вытащила из кармана телефон.
Надо сообщить Магнусу Боргу то, что рассказал Эмиль об отце Дэвида. Возможно, это важно. Правда придется признаться, что я все-таки поехала в Хольстед. Но какая теперь разница? Все равно сегодня возвращаюсь домой. Собиралась сесть на вечерний поезд, но с таким же успехом можно убраться отсюда и раньше. Я действительно дура. На что рассчитывала? Раз
