Цветок мертвецов - Ольга Михайлова
Тодо по-прежнему боялся проронить и слово. Глаза Наримаро были мёртвыми.
— Оказывается, в тот день, точнее, ночь, когда я должен был выехать в Киото, мать принесла мне угощение и попрощалась со мной. Так я думал. Но она принесла не угощение. Она принесла сладкие колобки с ядом пауков йоро и оставила их на столе. Она надеялась, что яд подействует только к вечеру следующего дня, когда я буду в пути. Но я не притронулся к ним. Зато к ночи на веранду вышел брат и, увидев своё любимое лакомство, не мог не отведать его. Госпожа Фудзивара возликовала, увидев утром пустое блюдо, но когда я уехал, брат неожиданно занемог и к ночи умер. Вот этого-то она не смогла простить мне до самой смерти. Если бы не я, думала она, ей никогда бы не пришлось прибегать к яду…
Тодо всё ещё молчал.
Принц меж тем закончил.
— В тот же вечер старуха Коидзуми и отдала мне это камисимо, вышитое Сога-но Ёдзуко. Это было всё, что осталось мне от моей настоящей матери. Старуха, как оказалось, всё это время втайне от госпожи сберегала его для меня.
Тодо сжал зубы.
— С тех-то пор я сильно поумнел, — закончил свой невесёлый рассказ принц Наримаро. — Я-то думал, что смогу переломить ненависть к себе безупречным поведением, талантами и успехами. Глупец! Коидзуми была права: «Ты не поймёшь…» Человеку чистой души, будь он умён, как Лао Цзы, никогда не понять подлеца и завистника. Но я запомнил, что люди всегда ненавидят тех, кому причиняют зло, и чем несправедливее ненависть, тем она упорнее.
Запомнил я и то, что главная причина ненависти — чужое превосходство, Тодо-сама.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ПОЕДИНОК С ГРАБЛЯМИ
ЧАС КАБАНА. Время с девяти до одиннадцати вечера
— Я сумел объяснить свои проблемы? — заботливо поинтересовался Наримаро.
Тодо впервые за полчаса, что длился рассказ принца, решился раскрыть рот. Вообще-то в повествовании принца Наримаро удивляла только упорная нераскаянная злоба мачехи и ужас от понимания, на какие муки обрекла себя эта женщина, продолжая жить после смерти погубленного ею сына.
Но былое заблуждение принца Тодо прекрасно понимал, ибо сам когда-то думал, что может достичь чего-то талантом, упорством и добродетелями. Как бы не так… Сегодня он знал, что волны сильно шумят только на мелководье, а глубокие реки текут неслышно, и чем спелее колос, тем ниже он клонится к земле. Чтобы не нажить врагов, нельзя демонстрировать ни перед кем никакого превосходства.
Однако сам Тодо, что скрывать, невысоко ставил такую осмотрительность. Это была не философия мудрости, но жалкая отговорка беспомощности. Скрежет зубов сушёной сардинки. Тихо просидеть за печкой серой мышью, чтобы избежать зависти ближних? Карп, плывущий против течения, может стать драконом, но серая мышь, затаившаяся в вонючей норе, там и сдохнет серой мышью. Если ты родился поэтом, но в жизни не написал ни одной поэмы — в будущей жизни родишься черепахой без панциря.
А ведь дворцовая жизнь, протекавшая в замкнутом мирке вечных состязаний, интриг, подсиживаний, мелких и крупных пакостей, подлинно не терпела высокой одарённости. Зависть же, подруга пустых душ, всегда склонна обвинять без доказательств и с тупой яростью накидываться на самые неоспоримые достоинства. И было абсолютно ясно, что Фудзивара-но Наримаро, человек императорского рода и высочайшего ранга, сам по себе обречён был стать объектом зависти придворных. Но Тодо видел, что не знатность и не чин были тому причиной. Слишком красив, слишком одарён, слишком умён был этот человек, и потому его никак не могли миновать злобное раздражение, ущемлённое самолюбие, ревность и негодование менее красивых, менее одарённых и менее умных.
Конечно, возглавляя Палату Цензоров, принц Наримаро был достаточно защищён от случайных злобных нападок и наветов придворных. Но его неуязвимость перед злобой завистников лишь разжигала неприязнь и ненависть к нему. Что мог противопоставить им Златотелый Архат? Брезгливую жалость? Откровенное презрение? Мучительную неловкость?
— Я понял вас, Фудзивара-сама. Я знаком с вами всего несколько часов, но уже успел заметить вашу бесспорную одарённость, и могу понять, что она не всем по душе. Не по душе она, видимо, и Абэ Кадзураги. Настолько, что он пытался убить вас. Давайте всё же попытаемся разобраться — за что?
— О, Кадзураги… — принц Наримаро скривился, точно от зубной боли. — Но что вам рассказать о нём? Он очень упорен и настойчив, как считают придворные, но я бы сказал, что он упрям, как осел. Сугубая же беда состоит в том, что Абэ Кадзураги непонятно почему вбил себе в голову, что является реинкарнацией Бокудэна.
Тодо улыбнулся. Бокудэн был легендой. Он изучал искусство владения мечом. Позже, путешествуя, годами оттачивал мастерство. Согласно преданию, его осенило божественное вдохновение от Божества святыни Касима, и боевое искусство Бокудэна звалось «победа без рук».
— В этом нет ничего страшного, — продолжал Наримаро. — Любой может вообразить себя «малиновым демоном битвы» Санаду-но Нобусигэ или любимцем бога войны Хатимана — Минамото-но Ёсииэ. Почему нет? Фантазии ненаказуемы. Беда начинается, когда воображение человека настолько сливается с явью, что он перестаёт их различать. И вот Абэ Кадзураги в недобрый час решил показать своё искусство на воинских тренировках во дворце микадо.
Тодо понял всё раньше, чем Наримаро договорил.
— Он проиграл вам?
— Клянусь, — вздохнул принц, — я молился всем богам, чьи имена мог вспомнить, чтобы моё имя не выпало на жеребьёвке с его именем. Однако боги, видимо, в наказание за мои грехи, оказались глухи к мольбам. Я победил его в первой же схватке, по злополучной случайности разбив ему голову и сломав руку. На поединках был весь дворец, и Абэ заслужил тогда славу несчастного Тайра-но Томомори. После поединка его прозвали Бумажным тигром. Голова, дескать, дракона, хвост ящерицы.
— И за это он вас возненавидел?
— Ещё нет. Он стал настойчиво домогаться нового поединка, болтая везде, что сражался вполсилы, но теперь точно убьёт меня.
— А когда против вас выходит сильный противник с намерением убить, что вы делаете? — осторожно поинтересовался Тодо.
— Вне турнира? Обычно уклоняюсь, — ответил Наримаро.
— А если против вас будут десятеро, готовых убить?
— Спрячусь, конечно же, — вздохнул принц.
— А если они вас найдут?
— Ну… Буду вынужден убить всех… — снова посетовал Наримаро. — Однако меня лучше не вынуждать. Но на следующей встрече с Абэ я был не в духе, ибо сильно перебрал с Тадэсукэ. Ока тогда был здесь, на
