Цветок мертвецов - Ольга Михайлова
— Наш дорогой Омотэ Мунокодзи — человек большой мудрости, Тодо-сама. Он понимает, что наша жизнь скоротечна, и ничто в ней не имеет смысла. Наши радости ничтожны, ничтожны и горести. Омотэ-сэнсэй всегда спокоен, как цветок лотоса в Хрустальном пруду. В страданиях из-за прошлого, считает он, и грёзах о будущем теряется ощущение жизни. Всё мирское, — говорит он, — имеет лишь ту ценность, которую мы сами ему придаём. Подлинный мир — в душе человека. Именно его нужно взращивать, как волшебный сад, тщательно выпалывая сорняки. И что может значить женщина для достигшего мудрости и просветления? Это тлен и суета, — считает Омотэ, — ведь женщины — сластолюбивы и глупы, подвержены пороку, в роду людском они — низшие. Как можно испытывать любовную тоску по этому сосуду скверны?
Этот цветистый панегирик никоим образом не удовлетворил Тодо, и он настойчиво повторил:
— Омотэ Мунокодзи спал с Кударой-но Харуко? Как глава Палаты Цензоров, вы просто не можете не знать об этом. Разве не так?
Принц Наримаро издал долгий звук «ти», потом ответил:
— Ну, я же сказал, Мунокодзи — просветлённый мудрец. — Принц завёл глаза к небу. Впрочем, он тут же опустил голову и с тонкой улыбкой пояснил, — а мудрецы никогда не пренебрегают тем, что само идёт в руки, Тодо-сама. Конечно, спал.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ОСМОТР ТЕЛА
ЧАС КАБАНА. Время с девяти до одиннадцати вечера
Тодо, наконец-то услышав то, о чём и сам давно подозревал, резко встал на ноги.
— Ладно, вдохните поглубже, Фудзивара-сама, и давайте осмотрим тело. Как ученик сэнсэя Мунокодзи, вы должны знать, что все наши мирские привязанности — тлен, они приносят лишь разочарование и боль. Отриньте тоску о своём камисимо. Меньше суетных привязанностей — меньше боли.
Принц понял, что его переиграли, едва заметно улыбнулся и тоже поднялся.
Труп, когда Наримаро извлекал из него меч, немного сдвинулся. Правая нога фрейлины вытянулась, но левая по-прежнему упиралась пяткой в пол. Разорванные полы камисимо теперь разошлись, обнажив рану на груди. Кровь свернулась и пламенела на белой коже алыми всполохами лисьих цветов. Кровью был забрызган и герб рода Фудзивара, глициния, — символ здоровья и выносливости.
Тело уже остыло и окоченело, и так же окоченела странная предсмертная улыбка найси. Тодо невольно задал себе вопрос, как убийце удалось не напугать девушку? Было ясно: найси поняла, что убита, только тогда, когда клинок уже пронзил её насквозь. А, может, и тогда не поняла? Тодо внимательно вгляделся в края раны. Да, как он и предполагал, фрейлину убили остро заточенным клинком, нижний край разреза был тоньше иглы. А ритуальный императорский меч не был заточен, это видел Тодо и подтвердил принц Наримаро. Угол наклона посмертной раны тоже немного не сходился с первой.
Тодо предполагал подобное с самого начала. Но зачем убийце потребовалось вынимать из раны свой клинок, рискуя самому перепачкаться кровью, а потом имитировать убийство ритуальным, священным мечом-косой? Хлопотно, глупо, бессмысленно! Но Тодо знал, что бессмысленность эта кажущаяся: он просто пока не постигал логику преступления, но что она есть — не сомневался. Даже в действиях сумасшедшего убийцы всегда проступала своя сумасшедшая логика.
Как всё произошло? Девушку усыпили? Не похоже: на лице её застыло выражение именно любовного томления, а не сонного покоя. Не было сильного запаха вина или сакэ. Женщина не была одурманена и явно пришла сюда на своих ногах.
Что дальше? Она доверяла убийце, не была ни испугана, ни встревожена. Она, видимо, согласилась на шальное приглашение любовника провести вечер в чайном домике и тут заняться любовными играми. Но в таком случае, убийца должен был точно знать, что чайный павильон пуст, а это означало, что он должен внимательно наблюдать за людьми сёгуна и ждать, когда они уйдут отсюда. Он должен был видеть, что Омотэ Мунокодзи ушёл с ними вместе, и домик опустел. Или это всё же был сам Омотэ, вернувшийся к себе? Уж он-то — единственный из всех придворных — точно знал, когда домик будет пустовать.
Знал ли убийца, что принц Фудзивара-но Наримаро, второй иэмото, не придёт раньше конца шествия и окончания храмового богослужения? Наверняка, ведь в шествии участвовали все придворные. Таким образом, у убийцы и в самом деле оставалось в запасе несколько часов.
Однако человек Оки-сама обнаружил труп через две-три четверти часа после того, как люди сёгуна ушли отсюда. Значит ли это, что душегубу хватило этого времени? Ведь когда нашли тело найси, убийцы в чайном павильоне уже не было. Или он где-то здесь прятался? Жаль, человеку Оки-сама не пришло в голову обыскать тогда же весь чайный павильон.
Но что упущено, того уже не поймаешь.
Рассмотрел Тодо и камисимо, баснословно дорогую вещь китайского шелка с искуснейшей вышивкой золотым бисером. Кровь Харуко, проступив на правом борту камисимо, почти не испачкала кривовато порванный левый, и это подтверждало подозрение Тодо, что фрейлина убита голой. Клинок заточенного меча вошёл в тело, как в масло, а потом меч осторожно извлекли. Затем девицу обрядили в лежащее здесь камисимо, сомкнули полы и снова воткнули в рану меч — но теперь императорский.
Но откуда пятна мужского семени? Мысль, которая объясняла их, показалась Тодо настолько мерзкой, то он просто отодвинул её куда-то вглубь памяти, полагая поразмыслить о ней напоследок. Прочь, лисица, прочь…
Однако с какой силой был нанесён первый, смертельный удар? Он пронзил найси насквозь?
— Я подниму тело, а вы, Фудзивара-сама, осторожно выньте из-под него камисимо. Я хочу знать, есть ли кровь сзади.
Тодо подхватил тело, показавшееся удивительно лёгким, Наримаро же с недовольным злым лицом снял с убитой своё парадное одеяние и, рассмотрев, тяжело вздохнул. На лице его снова проступил гнев. Похоже, он считал, что если одеяние и можно привести в порядок, смыв кровь и заштопав, то смыть оскорбление и обиду можно только новой кровью. Потоком крови. Рекой…
Крови на спине найси было совсем немного, след от клинка едва заметно проступил рядом с третьим ребром. Немного промокла и циновка под телом, причём пятно расползлось всё той же причудливой формой лисьего цветка. Однако на спине камисимо Фудзивары было лишь перепачкано кровью, но не прорезано мечом, это подтверждало догадку Тодо, что обрядили девицу в него уже после смерти.
Что же, убийство — камень, брошенный в тихие воды. Надо проследить за расходящимися по воде кругами, и начать с первого — ближайшего к брошенному камню. Именно поэтому
