Черное дерево - Мерседес Рон
Мое сердце бешено заколотилось. Эти слова, произнесенные другим человеком…
Я молча сидела на диване, пока наконец не взорвалась.
Словно где-то внутри вдруг открылась дверь и через нее хлынула вода, копившаяся все эти месяцы. Теперь я снова могла дышать, как будто меня извлекли из глубин океана.
Я плакала и плакала, не в силах говорить.
Ракель села рядом, позволив мне уткнуться ей в колени, а я рыдала и не могла остановиться. Она гладила мои волосы, пока в какой-то момент у меня не кончились слезы. Я чувствовала себя пересохшей, словно из организма вылилась вся жидкость.
Я встала и провела рукой по лицу. Мне не хотелось смотреть на себя в зеркало. Так стыдно было признать, что я позволила ему это сделать.
– Я это сделала ради сестры, – решилась я после того, как Ракель приготовила горячий чай и терпеливо смотрела, пока я пью его маленькими глотками. – Я не хотела, но он угрожал ей, говорил, что…
– Я знаю, – кивнула Ракель. – И ты поступила очень отважно, Марфиль, защитив ее. То, что случилось там, – тяжкое преступление, и он в конце концов заплатит за все.
Я покачала головой.
– Я позволила ему это сделать, даже не пыталась сопротивляться. Я должна была отбиваться, должна…
– И чему бы это помогло? – спросила она. – Ты сделала это ради себя и сестры. Тебе надо было выжить.
Я нервно сглотнула и посмотрела на опустевшую чашку.
– Он лишил меня девственности…
Ракель удивилась. Видимо, Себастьян не рассказывал ей таких интимных подробностей.
– Милая… – произнесла она материнским тоном. – Теперь мне многое понятно.
Я поставила чашку на столик и повернулась к ней.
– Ты не можешь лишить меня возможности покончить с ним, – сказала я. – Не можешь, и сама это знаешь.
Ракель просмотрела свои записи и покачала головой.
– Марфиль. Я понимаю твое желание отомстить, но…
– Он преследует меня и по ночам в кошмарах, и рядом с Себастьяном. Когда Себастьян ко мне прикасается, я вижу перед собой Маркуса, вижу, как он истязает меня… Ты знаешь, что помогает мне жить дальше?
Она ждала, пока я закончу.
– Я хочу удостовериться, что остаток жизни он проведет в тюрьме и что именно я его туда засадила.
Я не собиралась признаваться, что хочу его убить, опасаясь, что это признание мне не поможет, а приведет к прямо противоположному результату.
– Меня очень беспокоит, как ты отреагируешь, если кто-то попытается проделать с тобой нечто подобное. Это секс-клуб, девочка. Ты к этому не готова.
– Во-первых, я не ребенок. Во-вторых, я там уже была. Это не какой-нибудь бандитский притон, туда ходят и обычные люди, просто чтобы расслабиться и хорошо провести время. Если со мной что-то случится, вы без проблем сможете войти, но я знаю, что сумею добыть то, что вы ищете. Знаю, что смогу.
– Нет, не знаешь, – сказала она, вставая с дивана и усаживаясь в кресло. Сейчас я не могу согласиться на твое участие. Мне жаль.
Я очень серьезно посмотрела на нее.
– Что мне сделать? Скажи, что мне сделать, чтобы ты согласилась на мое участие?
Ракель вздохнула, встала и выдвинула ящик стола. Достав оттуда блокнот и авторучку, она протянула их мне.
– Для начала опиши на этих страницах случившееся. Как это было, что ты при этом чувствовала. Вспомни все и запиши на бумаге.
Такого я от нее совершенно не ожидала. Не она ли говорила, что я должна все забыть? Не должна погружаться в воспоминания?
Я покачала головой.
– Воспоминания о том, что случилось, не принесут мне ничего, кроме боли. Почему ты хочешь, чтобы я это снова пережила?
– Потому что многие жертвы изнасилования думают, будто, убедив себя, что ничего не произошло, все преодолеют. Но на самом деле это не так. Сейчас ты загоняешь воспоминания вглубь, но в самый неожиданный момент они вернутся и причинят еще больше боли, чем если ты примиришься с ними.
– Я мало что помню, – честно призналась я. – Я вижу лишь образы, преследующие меня в кошмарных снах. Когда это случилось, я заставила свой разум вытеснить воспоминания. Я не хотела… не хотела…
– Знаю, – закончила она за меня. – Именно поэтому ты почти не спишь, именно поэтому тебе кусок в горло не лезет. Это очень плохо на тебя влияет. Держа все в себе, ты занимаешься саморазрушением.
Я посмотрела на блокнот и авторучку.
– Я… – У меня задрожали губы. – Я боюсь возвращаться туда. Как будто в той комнате был какой-то другой человек, не я.
– Это ты была в той комнате, а не кто-то другой. Что случилось, то случилось, и ты должна это принять, чтобы справиться и жить дальше. А кроме того, Марфиль, если ты об этом забудешь, если загонишь в глубины подсознания, то не сможешь ничего сказать на суде, когда тебя спросят. Ты должна помнить все, а желательно, даже записать.
– Не могу ничего обещать…
– Просто попытайся. Докажи, что хочешь справиться. Докажи, что готова принять случившееся, и я обещаю сделать все возможное, чтобы ты смогла принять участие в операции, если будешь морально готова.
Я кивнула и поднялась, держа в руке блокнот.
– А как быть с Себастьяном? – начала я со страхом.
– Тебе решать, говорить ему правду или нет, – сказала она, глядя мне в глаза. – От него будет нелегко все скрыть, и это не приведет ни к чему хорошему. Но ты расскажешь ему, когда будешь готова. Ты сама поймешь когда.
Молча кивнув, я открыла дверь и пошла к себе. Но в коридоре увидела Себастьяна – он стоял, прислонившись к двери. Я занервничала, дыхание снова сбилось, и я никак не могла его восстановить.
Мне хотелось разозлиться на Себастьяна. Я и злилась, но в эту минуту…
Наши взгляды встретились, и я поняла, что мне нужно лишь одно.
Когда я подошла к нему, он раскрыл объятия и крепко прижал меня к твердой мускулистой груди. Мне стало так спокойно, словно в родном доме. Он был таким огромным, что я совсем потерялась в его объятиях, и мне это нравилось.
– Что бы ни случилось, вместе мы справимся, слоник, – прошептал он, прижимаясь губами к моим волосам.
У меня уже не осталось слез, а если бы остались, я проревела бы всю ночь.
Но я позволила Себастьяну меня утешить. Он не знал, почему мне так плохо, но мог предположить, и мне не хотелось даже думать, куда его может завести воображение. Но я точно знала: ему даже в
