Черное дерево - Мерседес Рон

А еще меня беспокоила Марфиль, очень беспокоила. Несколько раз я видел, как она вцепилась в блокнот, полный бог знает каких мыслей, а когда откладывала его, казалось, что она вот-вот упадет в обморок.

Я как-то спросил у нее об этом, но она сказала, что просто вспоминает минувшие дни, пишет что-то вроде дневника. Покончив с этим, она шла в тир, где часами практиковалась в стрельбе.

В тот вечер она вышла из кабинета Ракель с опухшими от слез глазами, но с каким-то необычным воодушевлением во взгляде. С тех пор она запиралась в спортзале с Рэем, потребовав у него объяснить приемы крав-маги. Рэй лучше всех разбирался в израильской технике самообороны, так что я позволил ему тренировать Марфиль и иногда заходил в спортзал, чтобы посмотреть, как у них дела. Крав-мага, помимо всего прочего, включает приемы самообороны даже от вооруженного противника. Именно такой самозащите мы хотели обучить Марфиль, хотя для этого было слишком мало времени. Больше всего я боялся, что мы не успеем ее подготовить. В глубине души я отчаянно желал, чтобы Ракель не разрешила Марфиль участвовать в операции, велела ей остаться в Нью-Йорке, подальше от этого тирана и всей его разрушительной деятельности.

Но чутье подсказывало, что рассчитывать на это не стоит.

Я вошел в спортзал и встал возле двери, наблюдая за Марфиль.

Похоже, в ней ничего не осталось от той девочки, которую я знал несколько месяцев назад. Марфиль превратилась в настоящую женщину, прекрасно знающую, чего хочет и чего не хочет. В каком-то смысле я гордился ею, и, хотя отдал бы что угодно, лишь бы ей не довелось пережить все случившееся за последние месяцы, меня радовало, что благодаря этому она стала сильнее, решительнее, менее импульсивной. Но осталась такой же упрямой.

Рэй был суров с нею, куда более суров, чем я, хотя, конечно, такие вещи стоит воспринимать без шуток. Когда я смотрел, как он снова и снова бросает Марфиль на пол, почти не давая передохнуть, меня это изрядно нервировало. Измученная Марфиль поднималась и продолжала отрабатывать удары, которым он ее обучал, но слишком медленно. Она не обладала достаточно быстрыми рефлексами, чтобы бороться с противником вроде Рэя. Он старался себя контролировать, соразмерять силу; по правде говоря, я был уверен, что он не приложил и половины своих сил, бросая ее на пол, но Марфиль проводила больше времени, лежа на матах, чем стоя на ногах. Двадцать минут я молча наблюдал за ними, не вмешиваясь, пока не увидел, как Рэй изо всех сил ударил Марфиль в грудь; она упала и никак не могла отдышаться.

– Эй! – крикнул я, отступая от стены. – Полегче, Рэй!

Тот на секунду отстранился на Марфиль и посмотрел на нее сверху вниз.

– Вставай, – приказал он без всяких угрызений совести. – А ты… – начал он, посмотрев на меня.

Все произошло мгновенно. Марфиль ударила ногой, развернулась и, схватив его руками за шею, бросила на пол, почти не прилагая усилий, но с безупречной техникой.

– Никогда не спускай глаз с противника, – сказала она, улыбаясь от уха до уха.

Я засмеялся, и Рэй тоже. Он не мог поверить своим глазам. Как и я.

Марфиль отпустила его и плюхнулась на мат, устроившись рядом.

Она совершенно вымоталась, а когда прижала руку к груди, я понял, что тот удар был очень болезненным.

Рэй поднялся, все еще улыбаясь, и отошел, чтобы взять полотенце и бутылку с водой.

– На сегодня закончим, – сказал он, бросая на меня многозначительный взгляд. – Завтра у тебя будет болеть все тело. Полежи в горячей ванне и прими ибупрофен. Это тебе поможет.

Марфиль села на мат и кивнула с довольной улыбкой, которой я у нее не видел уже давно.

Когда Рэй вышел из зала, я подошел к ней и протянул руку, чтобы помочь встать.

Она взяла руку и обеспокоенно посмотрела на меня.

– Все хорошо? – спросил я.

– Да, все в порядке, – ответила она, отходя от меня, и взяла бутылку с водой. – Рэй… Он такой…

– Строгий?

– Весьма, – ответила она, поворачиваясь ко мне. – Я скорее предпочту, чтобы меня учил ты.

Я улыбнулся, подходя к ней.

– Что значит «скорее»? – спросил я, обнимая ее за талию и прижимая к себе. – Я считал себя твоим любимым учителем.

Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать меня в губы. Я помог ей, наклонившись, и слегка прихватил зубами ее нижнюю губу.

– Ты всегда будешь для меня самым любимым учителем. Но сейчас я поняла, что твои уроки по сравнению с уроками Рэя – детские игры.

– Я могу быть суров с тобой, если хочешь, – сказал я, снова целуя ее в губы, и слегка оттолкнул, прижимая к бетонной стене.

– В этом нет необходимости… – начала она, но тут я стал целовать ее шею, и она замолчала, а я ощутил соленый вкус ее кожи. Меня не смущало, что она два часа тренировалась; увидев, как она свалила Рэя, я чувствовал себя неутомимой машиной. Он явно недооценивал ее, не принимал всерьез, а она хорошо усвоила его уроки.

Мое тело таяло от ее поцелуев, и я всеми силами желал заняться с ней любовью, отнести на кровать и подарить наслаждение.

– Мне нужно в ванную, – сказала она, когда мои руки опустились на ее талию, привлекая к моему отвердевшему члену.

Я узнал этот тон и не мог ослушаться.

– Я помогу тебе, если хочешь, – сказал я, глядя ей в глаза, прекрасные глаза – в них с каждым днем понемногу возвращался утраченный свет.

– Это было бы забавно, – сказала она, целуя меня в подбородок, – но может случиться, что я просто засну, погрузившись в ванну.

– Тогда ты тем более нуждаешься в моем присутствии, – ответил я, целуя ее в кончик носа. – Не хватало еще, чтобы ты утонула в ванне.

Она рассмеялась, и этот смех прозвучал для меня как музыка.

– Вот что я предлагаю, – с улыбкой сказала она. – Пока я моюсь, ты приготовишь что-нибудь поесть. Ну, что скажешь?

Я рассмеялся.

– И какую же пользу мне это принесет?

– Лишние баллы никогда не помешают, – ответила она.

Затем дважды хлопнула меня по груди и отстранилась.

Я встряхнул головой, не в силах удержаться от смеха.

– Как тебе удается всегда добиваться своего?

Она пожала плечами.

– У меня особый дар.

Она вышла из зала, и я проводил ее взглядом, размышляя, нет ли в этом утверждении доли истины.