Черное дерево - Мерседес Рон
Рэй вскочил, собираясь что-то ответить, но Кэрол властным жестом заставила его замолчать.
– Я не собираюсь спорить на эту тему или спрашивать ваше мнение и тем более задерживаться здесь ни минутой дольше. Решение принято: Себастьян возглавляет операцию, говорить больше не о чем. В конце концов, именно он ее начал, так что будет справедливо, если он и закончит.
Нам больше нечего было сказать, и, хотя остальные это одобрили, я не была полностью согласна.
Я знала, что он собирается воспользоваться преимуществом человека, отдающего приказы. Совершенно очевидно, он всегда больше пекся о моей безопасности, чем об этой миссии. Для него я была важнее, чем возможность посадить в тюрьму всех этих уродов. Как он сказал мне как-то раз: «Я не хочу потерять еще кого-то из близких, хватит с меня и Самары».
Кэрол сухо попрощалась и скрылась в лифте. А Себастьян повернулся к остальным.
– Через три дня мы отбываем в Майами, – объявил он, опираясь руками о стол и очень серьезно глядя на нас. – В этой операции придется сотрудничать организациям, которые в силу своей природы всю жизнь друг друга ненавидят. Я не хочу совершить ошибку, не хочу, чтобы кто-то пострадал из-за моих решений, и тем более не хочу, чтобы подчиненные не выполняли приказы, – сказал он, многозначительно глядя на меня. За три дня мы сделаем все возможное, чтобы обучить тебя, Марфиль. Ты продолжишь заниматься с Рэем, а ты, Суарес, объяснишь ей все, что она должна знать об этом здании. Ты должна помнить наизусть все двери, все входы и выходы. Должна помнить, куда выходят окна каждой комнаты, ясно?
Я молча кивнула.
– Прекрасно, – сказал он. – В таком случае за дело!
26
Себастьян
Убедить Кэрол вернуть меня на прежнюю должность было трудно, но все же возможно. Она не могла не согласиться, что я прав, а кроме того, была у меня в долгу. Я полжизни внедрялся в организацию, которую ненавидел; полжизни ждал, когда смогу покончить с мерзавцами, плюющими на общество и законы. По их милости я потерял бывшую жену, своего лучшего друга. После этого Кэрол не смогла мне отказать. Да, рискованно покидать бункер, зная, что мое имя повторяют из уст в уста, но не менее рискованно это и для Марфиль.
Вся операция безумно рискованная, но в тылу врага у нас был Уилсон, и мы могли выкрутиться из любой непредвиденной ситуации.
В то утро, посовещавшись с Суаресом, Рэем и Кэрол, мы составили план действий.
Для Марфиль приготовили фальшивые документы, чтобы она могла войти в клуб. Я понимал, что ее отпечатки пальцев в системе имеют решающее значение для проведения операции, но мы не хотели лишнего риска. Ее внешность придется изменить, насколько возможно, чтобы не привлечь внимания Маркуса или его людей, которые наверняка ищут ее повсюду.
Меня не удивит, если он выставил дополнительную охрану во всех своих клубах и дома. У него похитили «невесту» (уже одно это слово в отношении Марфиль вызывало у меня желание убить его), причем в общественном месте и прямо из-под носа. Разумеется, он воспринял это как величайшее оскорбление и по этой причине не покидал свой особняк с тех пор, как вернулся в Майами. Уилсон поехал с ним, и, хотя все разговоры служащих прослушивались и записывались, в исключительных случаях, или если удастся раздобыть особо важную информацию, Уилсон мог связаться с нами.
Суарес тщательно исследовал клуб, который назывался «Ноктамб» – Марфиль опознала его по спутниковым снимкам. С этой минуты ФБР неустанно следило за каждым человеком, входившим в клуб. Они действовали хитро – никто не видел лиц клиентов после того, как они спускались в подвал. Но благодаря снимкам машин и номеров удалось составить список клиентов, которых, если подтвердятся подозрения о том, что происходит за этими стенами, наша операция погубит окончательно и бесповоротно. Среди них были политики, знаменитые артисты и всемирно известные певцы.
Возможно, клуб считался обычным сексуальным клубом только для богатых и знаменитых, каких много в США. Но если внутри ведется торговля женщинами, полетит множество голов. И нам очень хотелось бы, чтобы голова Маркуса Козела оказалась одной из них.
Ключевым элементом стала женщина по имени Клара, которая вот уже два с половиной года назад сообщила в полицию об этом месте как о рассаднике проституции. Но дело спустили на тормозах: наверняка в полиции служили люди, подкупленные Козелом. Клару запугали так, что она не смела раскрыть рта. Суаресу удалось заполучить ее заявление, а потом он разыскал ее в квартале Маленькая Гавана, далеко не самом безопасном районе Майами, и мы с ней поговорили. Было весьма нелегко ее убедить, но в конце концов она все же согласилась встретиться с нами и побеседовать частным образом.
По крайней мере, уже что-то: если Клара знала, что происходит в клубе, ее заявление и рассказ были крайне важны для успешного завершения операции.
Я вышел из кабинета почти в три ночи и собирался лечь наконец в постель. На следующий день нам предстояло вылететь во Флориду на чартерном правительственном самолете, и, если все пойдет по плану, весь этот кошмар скоро закончится.
Проходя мимо спортзала, я увидел там свет. Заглянув внутрь, обнаружил там Марфиль, спавшую на матах. Мы с ней занимались весь вечер; она тренировалась до полного изнеможения, не давая себе ни отдыха, ни передышки. Она не могла дождаться заветного дня, но, поскольку ей трудно было уснуть, всеми силами оттягивала момент, когда пора ложиться в постель, и в итоге засыпала где-нибудь в уголке.
Я подошел и наклонился, чтобы полюбоваться ею. А вдруг с ней что-то случится?
Понимание, что ей предстоит войти в волчье логово, было для меня страшным мучением. Необходимость подвергнуть ее опасности рождала ком у меня в желудке, и я не мог проглотить даже пару кусочков. Ведь она – единственное, что у меня осталось, только она еще придает смысл моей жизни.
Я не мог ее потерять.
Об этом просто не может быть и речи.
Несмотря на присягу, принесенную стране, несмотря на то, что я обещал Кэрол не делать глупостей, если Марфиль окажется в опасности, если я замечу хоть что-нибудь подозрительное или почувствую, что пахнет жареным… я ворвусь в клуб и спасу ее. И меня не волнуют последствия.
Мои чувства к ней достигли того предела,
