Крик полуночной цикады - Ольга Михайлова
— Но правильно ли я понял, господин Сю? — вмешался в разговор Ван Шэн. — Вы гораздо больше озабочены преступлениями при дворе, нежели в среде простолюдинов?
— Не совсем. Просто преступления в чертогах императорского двора мы вынуждены расследовать быстро и тайно, чтобы не позорить власть. Разоблаченные и разнесённые все преувеличивающей молвой, такие дела часто провоцируют бунты и восстания. Затевающие их думают очистить общество от грязи, но тут же начинают ходить по крови. Лучше не становится. Борцы за чистоту не могут понять, что искаженные души творят зло, независимо от того, кто на престоле: грязь, жестокость и мерзость кренятся в них самих.
Сюаньжень переглянулся с Ван Шэном. Возразить было нечего.
— А, кстати, я совсем забыл вам сказать! У вас не так много времени для отдыха. Через неделю — день Очищения. Вы обязаны быть там. И обязательно наденьте придворное платье чаофу для торжественных пиров, важных церемоний и обрядов почитания предков. Будет сам император.
Сюаньжень и Ван Шэн поклонились. Однодневный праздник Очищения проходил в третий день третьей луны и традиционно предназначался для рассеивания зла и смывания скверны в водоёмах с ароматными лепестками орхидеи. Празднество было скромным и официальным в первой части, но после часа Лошади оно превращалось в непристойные пирушки с распитием вина и сочинением стихов. Говорили, что ежегодно в качестве десерта на этом празднике в императорском парке принцессы крови разносили среди императорских гостей порции ароматной выпечки.
Чень Сюаньжень и Ван Шэн с поклонами согласились явиться на праздник, при этом ни один из них ещё не знал, что там им придется воочию убедиться в правоте Сю Баня, походя отмеченной в только что закончившемся разговоре.
Глава 32. «Ли». 履 Осторожная поступь
Наступишь на хвост тигра и не получишь увечий. Удача.
Первичное наступление. Ступай по пути ровно-ровно.
И кривой может видеть, и хромой может наступать.
Но если наступишь на хвост тигра, он укусит.
Воин все же действует ради великого государя.
Наступишь на хвост тигра. "Ху-Ху!" — воскликнешь от страха
Решительное наступление. Будь стойким в опасности.
Рассматривай прежние поступки, исследуй лучшее в них.
На Праздник Очищения Чень Сюаньжень и Ван Шэн начали собираться спустя три дня после проводов Ченя Цзинлуна в Гуаньчэн. Ван Шэн в новом церемониальном чаофу, вышитом супругой, выглядел, как всегда, писаным красавцем, Чень Сюаньжень, облачившись в придворное платье и надев шуфа-гуань[1] для волос, подаренную ему Сюли, тоже разглядывал себя в зеркале не без удовольствия.
В этот раз было объявлено, что обряд пройдет в бассейне Хуацин, одном из горячих источников, который использовался для императорских купаний. И когда Чень и Ван вместе с Ли Женьцы и Сю Банем пришли в Южный квартал, там уже завершались все необходимые приготовления. Для подарков знати от императора были разложены мешочки, в которые традиционно укладывались небольшие ковши и черпаки для мытья из бамбука, банные принадлежности и «бобы для ванн» — мыльная смесь из молотых бобов, гвоздики и лепестков орхидеи.
Император появился со свитой в первой половине часа «Сы-шэ»[2] в роскошном одеянии. Его окружали супруги, наложницы, евнухи и многочисленные племянницы. Даосские служители начали церемонию овящения вод, и все замерли. Каждый год император выбирал одного молодого чиновника для «разлития ароматов»: ему вручали большую корзину с лепестками орхидей, выращенных в императорских оранжереях, и он должен был, раздевшись, войти в воду и рассыпать лепестки по водной глади. Сюаньжень не без основания рассчитывал, что император для этой церемонии выберет Ван Шэна: Сю Бань и Ли Женьцы рассказали ему, что император для «разлития ароматов» всегда выбирает первого красавца из всей чиновничьей толпы, и тот потому в течение целого года задает тон в одежде и в прическах. Сюаньжень даже по дороге поинтересовался у Ван Шэна, умеет ли тот плавать? Шэн удивился вопросу, но кивнул.
Однако ожидания Сюаньженя не оправдались. Император с уверенной улыбкой указал прямо на него. Сюаньжень растерялся и даже смутился: с чего бы это кому-то могло прийти в голову провозгласить его красавцем, да ещё и законодателем мод? Тем не менее, он послушно вышел вперёд, снял чаофу, взял корзину с лепестками и, зайдя в воду по пояс, рассыпал лепестки по водам источника.
После в воду начали заходить все остальные, спеша обязательно захватить несколько лепестков: считалось, если их засушить и сохранить дома, это принесет мир и изобилие. Сюаньжень же, никогда не отличавшийся суеверием, окунувшись по обычаю в источник, первым вышел на берег и оделся.
Придворный ритуал предписывал нескончаемую череду празднеств с музыкой и танцами, во время которых в огромном количестве употреблялись дорогие настойки и вина. И в день Очищения по традиции следовало большое застолье, для которого в павильоне рядом с источником уже были накрыты обильные столы. Чень Сюаньжень привычно занял третье место за столом, куда сели Сю Бань и Ли Женьцы. Однако император снова мановением руки призвал его к себе и усадил за стол, который был установлен рядом с императорским. Чень насторожился: честь была слишком велика. С чего бы? И тут по обе стороны от Сюаньженя опустились две императорских племянницы — принцесса Ли Чэнъань, шестая дочь прежнего императора, и принцесса Ли Ичэн, его восьмая дочь.
Заиграла музыка. Сюаньжень вежливо повернулся сначала к одной, потом к другой девице, рассмотрел их, понюхал и понял, что попал в крупную неприятность: от принцессы Чэнъань шёл тяжелый запах, состоявший из смеси гнева, гордости, распутства, мстительности и наглой дерзости. От принцессы Ичэн смердело похотью, завистью и обидой, однако при этом девица была тупа и ленива.
При этом Сюаньжень про себя изумился одному странному обстоятельству. Императоры выбирали себе жен среди красивейших женщин империи. Сами они, как правило, тоже были сыновьями красивейших женщин империи — жен и наложниц прежних императоров. Казалось бы, такой отбор должен был породить целый цветник красавцев и красавиц в следующем поколении, и каждое следущее поколение должно было оттачивать и соверщенствовать эту красоту. Но этого не происходило: сын простолюдинки Ван Шэн был прекрасен, как Пань Ань, а люди императорской крови казались заурядными, а иногда и просто некрасивыми, как Ли Чэнъань и Ли Ичэн. Точнее, подумал Сюаньжень, девицы не были уродливы: просто дурной нрав и отсутствие благородства наложили на эти лица мертвящую печать порока, которая была куда хуже невзрачности.
Тут Сюаньжень мельком поймал на себе испуганный красноречивый взгляд Сю Баня,
