Крик полуночной цикады - Ольга Михайлова

Михайлова Ольга

Крик полуночной цикады

Глава 1. «Си-кань» 習坎. Двойная бездна

Двойная бездна. Придешь или уйдешь —

бездна за бездной, Кружка вина и чаша риса,

а впридачу лишь глиняный кувшин.

Бездна не наполняется. Несчастье.

Но не все предадут.

… Он обжарил два цзиня маринованной курятины в разогретом масле до золотистого цвета, а нарезанный чеснок с имбирём потушил, пока не исчез запах сырости, и добавил к курятине… Сяо Ху очень любил курятину с чесноком. И мать любила. Но откуда такая боль? Кто это?

Сюаньжень с трудом разлепил глаза. Резные панели, свечи, у окна котел с вином, над ним кружил пар, из которого проступало лицо учителя Ченя Цзинлуна и его испуганные глаза. Они то таяли в тумане, то проступали отчетливо. Сюаньжень лежал на правом боку на локте и попытался подняться, но боль снова пронзила тело.

За окном пробило три удара — пять утра. Сюаньжень сжал зубы. Лицо учителя теперь было совсем близко.

— Господин Чень? Я… я всё ещё ваш ученик?

Голос учителя, обычно почти неслышный, прозвучал язвительно и колко.

— Тебя что, били по голове, Сюаньжень?

Сюаньжень поморщился.

— Меня? Нет. По спине.

— А что тогда несёшь?

Сюаньжень попытался усмехнуться, но тут же замер: боль снова всколыхнула грудь. Отдышавшись, он негромко продолжил.

— Я всего лишь последователен, учитель. Отец сказал, что я ему не сын, братья заявили, что знать меня не желают, супруги отца выразили мысль, что я вор, приблуда, мерзкий оборотень и приношу только несчастье. Меня избили и вышвырнули за ворота. Двойная бездна. Разве не логично в такой день услышать и от учителя, что я больше не его ученик?

Цзинлун кивнул. В доме потомственных чиновников Линь давно творилось невесть что. Хозяин поместья должен был на днях огласить права наследования. Имущество делилось между всеми его сыновьями в равных долях, и только незаконнорожденные могли претендовать на половину доли, а изгоняемые лишались и её. Чем меньше наследников — тем больше доля оставшихся. Сюаньжень давно боялся, что его подставят и выкинут.

Обстановка усугубилась после отборочных экзаменов на постижение канона. Сюаньжень получил тогда степень высшего восьмого ранга «сюцай шан шан», выдающийся талант, лучший из лучших, в то время как старшие братья не сумели достичь и низшего девятого ранга. Когда же Сюаньжень выдержал экзамен на степень «цзюйжэнь», он стал бояться приходить домой: в еду ему сметали мышиный помёт, с потолка то и дело срывались незакрепленные балки.

— Вор? И что ты украл? — бесстрастно поинтересовался, не отвечая на вопрос ученика, учитель. — И причем тут курятина?

— Курятина? — не понял Сюаньжень. — Про курятину ничего не знаю. А в моей спальне под подушкой нашли жемчужные бусы… нет, кажется, чётки… В общем, какую-то безделушку старшей супруги отца. Точнее, супруги господина Линь Юаня. А как я здесь оказался?

— Я проходил мимо твоего дома и увидел тебя перед воротами на улице, окровавленного, лежащего в луже. Принёс сюда. Ты прижимал к животу холщовый мешок с поминальными табличками матери и какого-то Сяо Ху. Кто это? У тебя нет такого родственника.

— А… Сяо Ху? Это мой старый лис. Он умер год назад.

Поминальная табличка для лисы? Цзинлун вздохнул.

— Ты неподражаем, Сюаньжень.

Уяснив для себя самое необходимое, оба замолчали. Впрочем, полчаса спустя Цзинлун, смазывая целительной мазью спину ученика, мягко спросил, что тот намерен делать? Сюаньжень усмехнулся.

— Мне на прощание пожелали побыстрее сдохнуть, но вы же не это имеете в виду, учитель? Если позволите, пока останусь у вас, потом постригусь в монахи. В конце концов, избежать неприятностей можно, только пройдя через них. — Сюаньжень, хоть и морщился от боли, старался улыбаться.

Он всегда старался улыбаться, хоть жизнь давала мало поводов для смеха. Его мать, наложница в доме Линя Юаня, умерла, когда мальчонке было всего три года от роду. В доме сироту не жаловали, считали странным, и малец, что говорить, иногда давал тому повод. Однажды тайком притащил в дом раненого лиса, выкупленного у охотников, и выходил его. Лис Сяо Ху жил у него десять лет, а когда умер, Сюань похоронил его рядом с матерью и имел глупость собственноручно изготовить для лиса поминальную табличку, поставив её на домашний алтарь.

Однако во всем остальном Сюаньжень был разумен и скромен. Линь Юань всё же признал мальчонку сыном и оплатил его обучение, как и обучение остальных трех сыновей, у Ченя Цзинлуна, лучшего педагога в Гуаньчэне, и многие ученики Цзинлуна с завистью замечали, что Сюаньжень — любимец их учителя. Сюаньцин, брат Сюаньженя, как-то спросил учителя, почему тот так выделяет его младшего брата? Цзинлун рассказал, как некто послал ученика выбрать в семье Ванов зятя. Глава семьи велел ему пройти в комнату сыновей и взять любого. Вернувшись, ученик доложил, что все сыновья Вана прекрасны, строго выдержаны и горды. Только один лежал у кровати распоясанный и пил вино. «Этого и бери. Он настоящий», — сказал посылавший. Учитель не добавил, что «настоящим» оказался великий поэт и каллиграф Ван Сичжи, и потому из его объяснений никто ничего не понял.

Неделю спустя после того, как учитель приволок избитого ученика к себе, в городе было объявлено о лишении Линя Сюаньженя наследственных прав и потере родства. Узнав об этом, Сюаньжень, уже начавший подниматься на ноги, пробормотал, «чем меньше у вас живой родни, тем больше поводов заботиться об умершей».

Он обновил золотой тушью на своих поминальных дощечках имена матери и лиса, поблекшие от его пребывания в луже под дождём, и покрыл их свежим лаком.

Глава 2. «Кун» 困 Истощение

Сидишь на пне — затруднение.

Затруднения с пищей и вином.

Преткнешься о камень

и будешь держаться на терниях.

Трудно толкать повозку.

Затруднение в зарослях.

В тринадцатый день девятой луны седьмого года Кайюань[1] на Лоян обрушился тайфун. Налетел ураганный ветер, хлынул проливной дождь, потом из-за ливней начались оползни. Река превратилась в бурлящие мутные потоки, квартал был затоплен, у главных ворот дворца и в квартале Западного рынка тоже всё было залито водой. К югу от храма Белой Лошади все дома уничтожены, в южных кварталах сорваны крыши. Многие погибли, многие остались без крова.

— Мне это безразлично! Пусть эта девка убирается, откуда пришла! — Госпожа Ван Мин разбушевалась не на шутку.

— Прекрати! — Ван Мао тоже был взбешён, хоть и пытался сдержаться. — Ты прекрасно понимаешь, что ей некуда