Крик полуночной цикады - Ольга Михайлова
Однако сам Сюаньжень оценивал свои шансы на столичном экзамене невысоко. Учитель был слишком добр в оценке и его знаний, и внешности. Самому Сюаньженю и в голову бы не пришло назвать себя красивым. Но если отец считает, что он никого не хуже, сыну остаётся только согласиться. Неправых родителей в Поднебесной нет. Но если даже он и не пройдет на экзаменационных испытаниях — почему бы не попробовать себя в военном деле? Сюаньжень недурно знал боевые искусства и умело обходился с мечом и луком.
Чень Цзинлун снабдил его лошадью, деньгами и рекомендательными письмами своим друзьям в столице, и Сюаньжень, посетив напоследок могилы матери и Сяо Ху и простившись с приемным отцом, направился в столицу.
Путешествие зимой малоприятно, однако днём дорога была безопасна, десятки молодых людей уже спешили в столицу, и тракт охранялся стражниками. За неделю пути Сюаньженю удалось добраться до небольшого городка Луаньсин, от которого до Чанъани оставалось около трехсот ли.
Уже смеркалось, и юноша решил остановиться на постоялом дворе в городе. Ему пришлось выбирать между заведениями с вывесками «Фу-Ань»[4] и «Ин Юэ»[5]. Он предпочел последнюю, потому что заметил во дворе небольшой рукотворный пруд, в котором и вправду отражалась луна пятнадцатого дня.
Голова Сюаньженя в дороге временами болела, сны становились все путанее и сумбурнее, в них снова мелькал Сяо Ху, который упорно называл его сыном. Сейчас голова по-прежнему ныла, Сюаньжень хотел было повторить к экзамену летописи «Чунь-цю»[6], но почувствовал, что слабеет, и вышел во двор из своей комнаты. Луна стояла прямо перед ним, отражаясь искристой дорожкой на поверхности воды.
Тут что-то случилось, хоть Сюаньжень и не понял, что именно. Головная боль резко усилилась, боль точно взорвалась в нём, он со стоном упал на колени, и последнее, что увидел, был алый снег у его ног.
…Когда он пришел в себя, возблагодарил Небо, что упал не навзничь, а лицом вперед, иначе просто захлебнулся бы кровью. Она хлынула из носа, ушей и рта, и даже на глазах выступили кровавые слёзы. Луна по-прежнему стояла прямо перед ним, отражаясь искристой дорожкой на глади пруда, из чего Сюаньжень заключил, что он лишился чувств совсем ненадолго. Он встал на колени и пополз к пруду, торопливо смыл с одежды потёки крови и умылся ледяной водой.
Попытался подняться, ощущая, что с ним что-то не то. Голова больше не болела, стала легкой и светлой, но что-то мешало, точно он находился в вязком сне и никак не мог пробудиться.
Сюаньжень вернулся в комнату, развесил одежду возле жаровни. Услышал легкий шорох в углу. Мышь? Нагретый воздух жаровни донёс запах горячего железа, потом запахло сырым деревом, влажной тканью, и наконец, в нос ударил запах сандала. Но почему он столь силен, боги?
На середину комнаты в усилившемся шорохе, мягко перебирая лапками, выскочил крохотный паучок. Сюаньжень, приглядевшись, заметил волосы на лапках, рисунок с чёрными точками на спине и мохнатые жвала. Шорох, что Сюаньжень слышал раньше, был перебором восьми паучьих лапок по доскам пола. От паука шел запах пыли, сухого хитина и легкого зловония.
Сюаньжень подошел к столу и налил немного вина из кувшина. Отшатнулся. Сюэ-дзю[7], настоянное на лепестках роз, ударило в нос и чуть не сбило с ног. Да что же это, а?
Он в таз набрал теплой воды и снова умылся, надеясь, что ему полегчает. Легче не становилось. Сюаньжень снова вышел во двор. От собачьей будки противно тянуло мокрой псиной, ледяная вода пруда несла запах подтаявшего льда и водорослей, тускло пахнуло запахом можжевельника у стены. Потом Сюаньженя едва не затошнило: мимо с кухни пробежал человек. В нос ударило мускусом, потом, чуть подгоревшим салом и … запахом плоти, ароматной, сочной с привкусом шкварок. Да что это с ним?
Но тут Сюаньжень вспомнил о кровотечении. Может, давление крови внутри головы пробило какие-то закрытые до того рецепторы органов чувств?.. Это временное, нервное, скоро пройдет, успокоил он себя. Надо отдохнуть, выспаться, и всё будет в порядке.
Силы его были на исходе, он упал на постель и укрылся с головой, стараясь не думать, как противен запах старой ваты от одеяла. Не думать ни о чём, не думать, просто уснуть…
Усталость всё же взяла своё, и он провалился в сон без сновидений и кошмаров, черный, как бездна.
__________________________________________
[1] «Высшая опора государства», первый придворный ранг
[2] Городская управа
[3] Инь — «тень заслуг отца», дававшая льготы при сдаче экзамена
[4] «Счастье и Мир»
[5] «Лунное отражение»
[6] «Весна и осень»
[7] Рисовая водка
Глава 4. «Цянь» 谦卑Смирение
Благородный — смиренный из смиренных,
добровольно уступит дорогу.
Подчеркнутая скромность.
Скромные мысли и сдержанные речи.
Ничего неблагоприятного.
— Ну и зачем они здесь, матушка?
Ван Лао, сын Ван Мин, попытался спросить это небрежно, с лёгкой улыбкой, хоть и кипел про себя. Поступок матери, приютившей отцовского бастарда и его мать, казался ему нелепым и опрометчивым. Юнца Шэна он увидел мельком в коридоре, и сводный братец ему совсем не понравился. Уж не собирается ли отец выделить ему долю наследства? И почему мать пошла на это?
Однако высказать свои претензии в глаза матери Ван Лао никогда бы не осмелился: госпожа Ван Мин, принёсшая мужу значительное состояние и усадьбу, не любила, когда ей хамили и даже просто перечили. Одного взгляда на слуг, заискивающих перед госпожой и тихо смеющихся за спиной её супруга, любому хватало, чтобы понять, кто в этом доме хозяин.
Госпожа Ван Мин в ответ на вопрос сына только поморщилась. Одной из причин, заставивших её тридцать лет назад согласиться на брак с Ван Мао, была его бесподобная красота. Он и сегодня заставлял молоденьких девиц оборачиваться ему вслед, а в годы юные был прекрасен, как Пань Ань. Но, увы, ни его сын, ни дочери на отца не походили. Все дети были похожи на неё, и хоть людей не пугали, но и обернуться им вслед никому и в голову бы не пришло.
А вот сын её соперницы — копия Ван Мао. Едва достигнет брачных лет, редкая женщина не выглянет из-за ширм полюбоваться им. Но если внешностью щенок обязан отцу, то откуда все остальное? Откуда умнейшая речь и понимание вещей, которые до некоторых и в сорок не доходят?
Ван Мин снова с тоской перевела взгляд на сына. Ван Лао красоты отца не унаследовал, зато высокомерием, транжирством да склонностью к гульбе сын и
