Я оставляю тебя в живых - Флориан Дениссон
– Выходит, Максим, вы и вправду вообразили себе худшее? Ваше сознание, несомненно, было извращено тем, кто вырвал вас из наших рядов.
– Еще раз повторяю, – возмутился Максим, который уже начинал терять терпение, – я здесь не для того, чтобы говорить обо мне, что тут не понятно?
В знак смирения Самюэль Трамбле воздел обе руки к небу и плотнее устроился в кресле.
– Я просто хотел, чтобы у вас на руках были все карты, чтобы вы смогли сделать собственные выводы. Вам, как никому другому, известно, что невозможно составить четкое мнение, зная лишь половину истории.
Максим нахмурился и тут же разозлился на себя за то, что отреагировал на попытки своего визави вывести его из равновесия. Но это было сильнее его.
– Вы о чем? – с сожалением спросил он.
– Я говорю, очень обидно, что у вас сложился столь убогий образ Детей Гайи, тем более что это произошло под воздействием человека, который сам передал вас в наши руки.
В мозгу Максима теснились и сталкивались вопросы, и он ненавидел это ощущение уязвимости, которое они порождали. Теперь беседой управлял Самюэль Трамбле. Он выдавал факты, требующие пояснений, которыми владел только он, и пользовался этим, задавая ритм разговора, словно дирижер, взмахивая палочкой, чтобы выдать скупую информацию.
– О ком вы говорите? – спросил Максим, осознавая, что ответа ждет с нетерпением.
– О вашем дяде Анри Саже. О брате вашей матери, одной из самых преданных наших последовательниц. Именно он уговорил ваших родителей поселиться вместе с Детьми Гайи. К тому времени сам он уже год жил среди нас со своей женой. Я тогда еще не был великим вестником, я принял на себя эти обязанности гораздо позже, однако мои сведения от этого не становятся менее правдивыми.
Гигантские стены помещения смыкались вокруг Максима, он ощущал, как от натиска крови, которую качало сердце, быстро разнося адреналин по всему телу, на шее набухли вены. Что плетет этот шарлатан? Что за дурацкие шутки? Анри был жандармом, именно он рискнул всем, чтобы вытащить Максима из секты, именно он годами изучал, как уничтожить Детей Гайи, и именно он во время обыска в их владениях, не побоявшись никаких административных и уголовных наказаний, сумел вывезти четырнадцатилетнего Максима, спрятав его в служебном автомобиле.
Самюэль Трамбле встретился с Максимом взглядом, – казалось, его черные глаза видят насквозь все секреты, таящиеся в сознании собеседника.
– По вашей реакции я делаю вывод, что вы были не в курсе. Сами понимаете, только увидев обе стороны монеты, можно оценить ее стоимость. Предполагаю, что дядя никогда ничего вам не объяснял и непрестанно поносил нашу общину, миролюбивую и безопасную. Это неизбежно нанесло ущерб вашему представлению о нас. Вот почему я не сержусь на вас за то, что вы о нас думаете, а поскольку у меня наконец появилась возможность, мне просто захотелось восстановить истину.
Кровь Максима вскипела, ему уже не удавалось сосредоточиться. Властитель дум воспользовался этим, чтобы еще раз проникнуть в образовавшуюся брешь.
– Очень приятно изображать героя, когда сам кругом виноват, – добавил он. – Ваш дядя напоминает мне пожарных-пироманов, которые устраивают поджоги, чтобы затем тушить их под аплодисменты растерянного населения. Если хорошенько подумать, жандарм-виновник и жандарм-заступник – это практически одно и то же.
Максим уже не мог сдерживаться. Слова Самюэля вызвали у него очередной спазм. Он резко вскочил и бросился на гуру.
Ухватив собеседника за рубашку, он, словно движимый какой-то сверхчеловеческой силой, приподнял того над стулом, который с оглушительным стуком опрокинулся, и с силой притиснул к стене. Панель красного дерева хрустнула от удара, а очки Самюэля упали на пол. С выступившей на губах пеной и вылезшими из орбит глазами, Максим сделался похож на беспощадного, разъяренного зверя. Вся надменность мгновенно слетела с гуру, и на его мертвенно-бледном лице появились узнаваемые черты страха. Тем не менее он рискнул предпринять очередную выходку:
– Согласитесь, Максим, достаточно подло с вашей стороны совершать надо мной подобное насилие. Вы прекрасно знаете, что я пацифист и не нанесу ответного удара.
Рассвирепев, Максим занес кулак и с размаху ударил духовного наставника в лицо. Хрящ у того хрустнул, и из носа потекла струйка крови. Самюэль взвыл от боли, и в помещении мгновенно появились двое крепких мужчин. Если бы не разбойничьи физиономии и накачанные мускулы, их льняные тоги выглядели бы нелепыми.
– Вы можете продолжать бить меня, Максим, – бросил гуру, у которого начала распухать рассеченная верхняя губа. – Я не буду сопротивляться, но вы согласитесь, что от двоих моих товарищей этого ждать не стоит. Если вы будете продолжать покушаться на мою физическую неприкосновенность, им придется вмешаться.
К чему эти риторические извивы, спросил себя Максим, когда противник находится в слабой позиции и очевидно испытывает боль?
Пока сбиры неторопливо приближались, Максим успел резким движением предплечья проехаться по лицу Самюэля и теперь сдавил ему рот и нос, как если бы хотел задушить. Мощные руки оторвали жандарма от гуру, он отлетел назад и во весь рост растянулся на полу. Хотя толстый ковер и смягчил удар, у Максима перехватило дыхание.
Самюэль Трамбле поднял упавшие очки и утер нос тыльной стороной ладони. Затем несколько раз открыл и закрыл рот, чтобы челюсть встала на место, и сурово промолвил:
– Теперь, Максим, вам здесь больше не рады. Мои товарищи проводят вас к выходу. Советую вам не сопротивляться – они не столь сговорчивы, как я.
Два цепных пса эскортировали Максима до машины. Когда они исчезли из поля зрения, он открыл багажник, снял куртку и сунул ее в большой мешок для садового мусора.
Сев за руль, он вытащил мобильник и напечатал сообщение Диане:
Окажи мне услугу.
31
Максим заехал домой, чтобы взять другую куртку, и застал Элоди в гостиной. Мертвенно-бледная, она внимательно всматривалась в лежащий перед ней на низком столике листок белой бумаги.
– Что это? – спросил он, и его голос предательски дрогнул.
Элоди взмахнула листком. Максим мгновенно узнал характерные заглавные буквы и дефект печати. Пальцы страха сжались на его горле.
– Максим, как давно ты получаешь угрозы? – испуганно взглянув на брата, спросила Элоди.
Тот не ответил и выхватил у нее листок.
ВАС УЖЕ ДВАЖДЫ ПРЕДУПРЕДИЛИ. ТРЕТИЙ УДАР ПОПАДЕТ В САМОЕ СЕРДЦЕ.
– Это они, Максим, – продолжала она. – Почему ты мне ничего не сказал? Если так ты пытаешься меня защитить, то тебе следует знать, что делаешь как раз обратное.
– Это не имеет никакого отношения… –
