Я оставляю тебя в живых - Флориан Дениссон
Он в последний раз перечитал анонимку, поискал в ней объяснение, но в черных буквах маячили лишь знаки его тревоги.
– Тогда что это?
– Это касается Бориса и меня. Дело Савиньи, то, которое я расследовал, когда ты покинула Детей Гайи. Я тебе рассказывал.
Элоди нахмурилась и встала перед братом:
– Как это? Вас шантажируют? Почему?
– Не тревожься зря, просто пустые угрозы. Я должен тебя покинуть, – бросил он, взбегая на верхний этаж.
Затем снова вернулся в гостиную с утепленным пальто, подходящим для непривычно холодного сезона, и оделся.
– Никуда не уходи и никому не открывай, – сказал Максим. – И держи мобильник при себе, ты должна оставаться на связи в любой момент.
Она провела рукой по волосам и молча кивнула.
Входная дверь хлопнула, и Элоди осталась одна в тишине гостиной. Удары сердца громко отдавались в висках, создавая звуковой фон ее растерянности.
* * *
Поставив машину на парковке своей прежней бригады, подальше от посторонних взглядов, Максим ждал Бориса, которому несколько минут назад послал сообщение, чтобы предупредить о приезде. Ему не хотелось заходить в контору: можно наткнуться на Ассию или даже на испытующие взгляды подруги Эммы, которая слишком давно его знает и сразу поймет, что дела нехороши. И выбраться из затруднительного положения удастся, только выложив в малейших деталях все, что его беспокоит. Но дело было слишком серьезным.
За лобовым стеклом материализовалась внушительная фигура Бориса, и Максим незамедлительно достал из бардачка присланное вороном письмо. Белый листок привлек взгляд коллеги.
– Еще одно? – спросил тот вместо приветствия.
– На, читай, – сказал Максим, протягивая ему листок.
За пару секунд глаза Бориса несколько раз пробежались по двум строчкам, а затем он повернулся к бывшему напарнику:
– Тот же дефект печати. – Он помолчал и нахмурился. – Все та же песня, – снова заговорил он. – Что тебя так встревожило на этот раз? Ты как будто напуган.
– А ты не получал письма?
Борис помотал головой.
– У меня в мозгах полная неразбериха, – признался Максим, проводя рукой по лицу. – С одной стороны, дело с изуродованными трупами, явно связанное с сектой, а с другой – письма, которые мы получаем с тех пор, как…
Заметив, что Борис потупился, он умолк. Максиму не требовалось уточнять: его коллега каждый день жил с мучительным воспоминанием о том, что он сделал.
Прошла долгая минута молчания, потом Борис тряхнул головой, словно пытаясь отогнать дурной сон.
– Здесь не может быть никакой связи, – сдвинув брови, заявил он.
– Убийства начались сразу после четвертого письма.
Борис свернул листок, положил его на приборную панель и слегка развернулся к Максиму:
– Максим, каким образом, по-твоему, эти две вещи могут быть связаны? Сам подумай! В тот день нам не повезло, кто-то был там и видел нас. Какой-нибудь походник, любитель прогулок, охотник – да мало ли кто. Этот человек стал свидетелем и, как только понял, что мы жандармы, решил поиграть на наших нервах. После этих его писем ни разу не было никаких последствий. Вдобавок ворон ничего не просит за свое молчание. У него нет никаких требований, и денег он не добивается. Он просто хочет вдоволь поиздеваться над двумя фликами. Тут дело наверняка в ненависти к силам правопорядка. Так что я пришел к выводу, что ничего, кроме этих писем с пустыми угрозами, не будет, – тип, который это делает, слишком нас боится и дальше не зайдет.
– Именно это я постоянно себе повторяю, но почему ворон говорит о двух предупреждениях? Именно столько жертв в деле, которым сейчас занят наш отдел, и значит, он подразумевает, что будет третья.
– Если хочешь знать, – выдал Борис, – наш ворон просто смотрит новости. Он использует эти преступления, чтобы держать нас в страхе, чтобы дать нам понять, будто это его рук дело. Честно говоря, Максим, поначалу я здорово струхнул. Это я нажал на спусковой крючок, это я убил того человека, и мне придется жить с этим до конца моих дней. Так что каждый раз, когда мы получали новое письмо, я говорил себе, что все кончено, меня вычислили и придется платить по счетам. В какой-то момент я смирился. Порой я задаю себе вопрос, не хочется ли мне, чтобы ворон поскорее привел свои угрозы в исполнение, чтобы со всем этим было покончено.
– Борис, если погоришь ты, погорю и я. Я помог тебе объяснить происшедшее как акт законной обороны, я пособник и виновен, как и ты. Что сделано, то сделано. А теперь надо двигаться вперед и забыть всю эту историю. Но для этого надо покончить с шантажом.
– И как же ты предлагаешь поступить? Если бы от нас чего-то требовали – ладно, а так мы совершенно бессильны.
Борис опустил руку на плечо бывшего напарника:
– Не парься, Максим. Мы уже который месяц получаем эти письма – и ничего. Просто надо надеяться, что однажды все закончится, а пока остается только с этим жить.
Максим молча покачал головой.
– Слушай, мне пора назад, – сказал Павловски. – Держим друг друга в курсе и не расслабляемся. А если появится убедительное доказательство, обмозгуем, как действовать. – Борис убрал руку и посмотрел на коллегу долгим взглядом. – Видок у тебя, старик, – краше в гроб кладут. Выбрось из головы эту историю.
– У меня всегда такой вид, – возразил Максим. – Давай возвращайся на службу и поцелуй от меня Эмму.
– Она меня убьет, если узнает, что мы с тобой виделись, а она не при делах, – ухмыльнулся Борис и вышел из машины.
Максим протяжно вздохнул и откинулся на спинку сиденья. В его воспаленном сознании, как на жуткой карусели, кружились трупы. Лица Самюэля Трамбле и Элоди сливались в одно. Потом возникли образы воспоминаний детства среди Детей Гайи. И все это сплеталось в путаницу, тревога нарастала. Вопросов куда больше, чем ответов. И Максим был убежден, что над всем этим парит тень секты. Он силился обнаружить связь с вороном, и чем больше об этом думал, тем невозможнее казалось ему совпадение, однако ему избавиться от навязчивых мыслей не удавалось.
А тут еще Анри.
До сих пор Максим отказывался думать о словах гуру. Поначалу решил, что это очередная попытка психологической манипуляции, но, похоже, Самюэль Трамбле говорил правду, – очевидно, дядя Максима и есть тот человек, который вовлек всю семью в адскую спираль.
Анри, решивший принять участие в непосильных для большинства смертных соревнованиях, сейчас находился за тысячи километров от этих мест, но Максиму было необходимо с ним поговорить. Вероятность, что дядя ответит, была крайне мала, но Анри должен был узнать, что племянник
