Бюро темных дел - Фуасье Эрик
– Моя мать умерла. Мне некому дарить цветы.
В глазах девочки под спутанной челкой вдруг затеплился странный огонек, будто они зажили своей внутренней жизнью. Голос ее сделался глубже, тягучее, ласковее.
– Как грустно! Такой пригожий парниша и такой одинокий! Тебе не хватает любви, и я буду плохой девочкой, если отпущу тебя просто так. Всего за тридцать су можешь зайти погреться ко мне, тут неподалеку. – Многозначительно подмигнув, она подобрала юбки, заголив до середины бедер тощие грязные ноги.
Валантен, приглядевшись к ней повнимательнее, понял, что девица явно старше, чем ему показалось поначалу: ей было не меньше четырнадцати. Его обманули худоба и низкий рост.
Вместо того чтобы грубо отшить обитательницу квартала и продолжить путь, инспектор не мог не проникнуться состраданием к ней – за фальшивой попыткой соблазнения отчетливо читалась жизнь, полная невзгод. Мысленно ругая себя за неблагоразумие, он взял руку девочки, заставив ее опустить юбки, после чего достал кошелек и вытряхнул его содержимое в маленькую, заскорузлую от мозолей ладошку.
При виде такого количества монет нищенка зачарованно округлила глаза.
– Да благословит вас Господь! – ликующе выпалила она. – Он послал мне ангела из рая!
В итоге Валантену с превеликим трудом удалось от нее избавиться, и он не переставал себя корить. Это ж надо было устроить маскарад, переодеться работягой, чтобы сойти в квартале за своего, а потом вот так все испортить, засветившись в мгновение ока на всю округу! В таких местах новости распространяются со скоростью пушечного залпа. Рабочий, богатый, как царь морской, не может не вызвать подозрений, а уж тем более приступа алчности у местных разбойников! Инспектор ускорил шаг, чтобы поскорее добраться до цели, но лицо маленькой торговки цветами так и стояло у него перед глазами. Впрочем, именно ради спасения таких, как она, детей с украденным детством он и затеял погоню за монстром, и теперь, когда цель была близка, уже ничто не могло его остановить.
Валантен тряхнул головой, прогоняя образ малолетней нищенки, и переключил все внимание на кривой домишко сапожника и окружающие его другие шаткие лачуги, в которых целые семьи обездоленных жили в адской тесноте. Определенно, Викарий с годами не изменил своим привычкам. Он всегда чувствовал себя вольготно в самых грязных трущобах, там, где легче всего найти новые жертвы. Но на сей раз удача должна была от него отвернуться.
Где-то в квартале колокола отзвонили половину одиннадцатого. Пора было потревожить зловредного зверя в его собственном логове.
Инспектор проверил, свободно ли выходит из ножен спрятанный за голенищем сапога кинжал. Эта предосторожность была излишней – он заранее позаботился смазать лезвие жиром перед выходом из дома. Затем он достал из-за пазухи двуствольный дорожный пистолет с кремнёвым замком. Главными преимуществами этого оружия были небольшие размеры – меньше двадцати сантиметров в длину – и возможность сделать два выстрела подряд без перезарядки. Валантен удостоверился в очередной раз, что оба ствола надлежащим образом заряжены, и сунул пистолет за ремень так, чтобы его легко можно было оттуда выхватить в любой момент. У него возникло нервное возбуждение, как у хищника, готового наброситься на добычу. Этого момента он ждал долгие годы.
Когда инспектор покинул полуразрушенную хибару, из окна которой до этих пор он вел наблюдение, в квартале уже сгустилась ночная темень. Газовым освещением, появившимся в столице в прошлом году, пока были оборудованы только самые богатые улицы. Здесь, в старом Париже, оставалось рассчитывать лишь на масляные фонари, но те, которые не были разбиты, все равно по большей части не горели ввиду небрежения властей округа, чьей обязанностью было следить за их эксплуатацией. Беспросветная тьма, накрывшая квартал с наступлением ночи, внушала чувство тревоги и небезопасности, но жаловаться было грех: если держаться самых темных мест, никто не заметит его приближения.
Обдумывая, как лучше проникнуть в кривой домишко, Валантен отказался от лобовой атаки и решил зайти с тыла. Если Викарий почувствует себя загнанным зверем, он непременно избавится от пленника. Или от пленников. В том, что кроме злодея в доме должен быть кто-то еще, Валантен почти не сомневался. Вряд ли этот монстр по возвращении в Париж отказался от своих порочных склонностей. Если осведомители Видока не ошиблись, Викарий определенно поселился здесь не один: он привел с собой своих домашних питомцев.
Стараясь не поскользнуться в месиве из грязи и нечистот, заменявшем здесь мостовую, Валантен в два прыжка пересек проулок и свернул в боковой проход, на заросшую сорняками тропу. Поднялся ночной ветер, зашелестел сухими стеблями, оживляя тьму зыбкими, тревожными шорохами. Он прокрался вдоль изгороди и, как и ожидал, оказался в небольшом дворике. В центре дворика возвышался поросший мхом колодец, к дальнему участку изгороди прислонился ветхий сарай с прохудившейся крышей и проросшими сквозь щели и прорехи кустами ежевики.
Прищурившись, Валантен внимательно оглядел задний фасад лачуги. На первом этаже одно окно было разбито – идеальный вход!
Очень осторожно и бесшумно он приблизился к пустому оконному проему, подтянулся на руках и перелез через подоконник. Внутри пахло сыростью и плесенью. В темноте проступали очертания старой дровяной печи, покрытого засохшими пятнами стола и кастрюль на полках. Валантен подошел к печи, открыл заслонку и ощупал пространство внутри. Угли под толстым слоем золы были еще теплыми. Дом вроде бы казался необитаемым, но кто-то не далее как вчера или позавчера разводил здесь огонь.
Инспектор выпрямился, настороженно прислушиваясь. Вой ветра на улице помешал ему сразу услышать какой-то шум внутри дома, но, сосредоточившись, он все-таки различил приглушенное постукивание. Как будто кто-то протащил по дощатому полу стул или более тяжелый предмет. Звук определенно шел из глубины лачуги, откуда-то со стороны сапожной мастерской.
Он достал из-за пояса пистолет, взвел оба курка, прикрыв их ладонью, чтобы заглушить щелчки, и двинулся к двери. В коридоре за ней царила непроглядная темнота. Зажигать свет было опасно – его могли заметить, но расхаживать на ощупь по незнакомому дому, рискуя каждую секунду угодить в какую-нибудь ловушку, было еще опаснее. После недолгих колебаний молодой полицейский решился все-таки зажечь лучину[52], и на стенах заплясали пугающие тени.
В коридоре обнаружились четыре двери и первые ступеньки лестницы, ведущей на верхние этажи, – дальше доски сгнили от сырости и проломились. Все двери были закрыты. Валантен замер в нерешительности. Внезапно на дом обрушился такой порыв ветра, что внутри все загудело, – почудилось, будто рушится черепица. А когда этот шум стих, он снова услышал едва различимое постукивание. Оно доносилось из-за двери впереди и справа от него. И звучал этот стук как предвестник затаенной угрозы, как подтверждение тому, что Валантен всегда знал в глубине души: Викарий не простой преступник, он не таков, как остальные. Этот зверь не даст застать себя врасплох.
Молодой полицейский продолжил путь, прикрывая лучину рукой, в которой держал пистолет, затем остановился перед закрытой дверью и затаил дыхание. Осторожно прижался ухом к створке – теперь стук звучал отчетливее. Невозможно было угадать источник этого звука. Но там, за дверью, определенно кто-то был, и этот кто-то производил загадочный звук намеренно.
Мысленно заклиная механизм не скрипеть, он начал осторожно поворачивать дверную ручку, и та подалась, не издав ни единого скрипа. Когда ручка дошла до упора, Валантен слегка толкнул створку, желая удостовериться, что дверь не заперта, и не встретил никакого сопротивления. Тогда, сделав глубокий вдох, он резко распахнул дверь и устремился вперед, вскинув пистолет перед собой.
В комнате никого не было.
Должно быть, он оказался в помещении за мастерской, которую когда-то занимал сапожник. На обтрепавшемся ковре валялась деревянная стружка; в углу стояла пустая этажерка; повсюду лежали сломанные или проржавевшие инструменты – никому не нужный мусор.
