Бюро темных дел - Фуасье Эрик
– Воистину, вы весьма изобретательны, – заметил Валантен, вспомнив о записке, которую она незаметно сунула ему в руку во время его первого визита на улицу Сюрен.
– Почему вам срочно понадобилось со мной повидаться? – спросила Фелисьена, явно с трудом сдерживая нетерпение. – Вы узнали, что побудило Люсьена покончить с собой?
– Я бы хотел ответить вам утвердительно, но, к сожалению, пока что мне все еще приходится по крупицам восстанавливать события нескольких недель, предшествовавших его гибели. Меня интересуют люди, с которыми он мог общаться в тот период. Во время прошлой нашей встречи вы сообщили мне, что ваш брат страдал нервным истощением и у него случались приступы лунатизма. Возможно, он консультировался с врачом на сей предмет?
– Вероятно, вы имеете в виду доктора Тюссо?
– Это было бы логично, не так ли? Ведь он ваш семейный доктор.
– О, он сделался таковым совсем недавно. Как раз Люсьен и представил его отцу. Мой брат с восхищением говорил о его новаторских терапевтических методах. Однако что не вызывает сомнений, так это то, что доктор Тюссо обладает выдающейся способностью очаровывать людей. Даже наш отец, которому не так уж легко внушить симпатию, мгновенно поддался его чарам.
Валантену послышалась в ее тоне некоторая неприязнь.
– Верно ли я понял, что вы этот всеобщий восторг не разделяете? – уточнил он.
Фелисьена нахмурилась и снова зарделась, отчего ее личико сделалось совсем детским. Она вдруг показалась Валантену беззащитной и очень уязвимой. Теперь перед ним стояла не та решительная девица, готовая нарушить любые запреты своего высшего класса и семьи, чтобы помочь ему с расследованием, а девочка-подросток, ранимая и потерянная, едва переступившая порог детства.
– Мне не нравится, как этот врач втерся в доверие к нашей семье. И его влияние на моего брата, быстро распространившееся и на моих родителей, тоже не нравится. Из-за него меня разлучили с матушкой сейчас, в тот самый момент, когда мы очень нужны друг другу.
– Как это произошло?
– Гибель Люсьена и сопутствовавшие ей страшные обстоятельства глубоко потрясли матушку. А, как я сказала, к тому времени доктор Тюссо уже завоевал полное доверие моего отца. В итоге доктор Тюссо убедил его отправить матушку в клинику, которой он сам руководит в Валь-д’Ольнэ.
– Вам запретили ее навещать?
– Нет, конечно! Мы с отцом ездили туда три дня назад. Но это очень необычное место, оно произвело на меня неприятное впечатление. Время и число посещений там строго ограничены. Пациентов держат в строжайшей изоляции: им не позволяют общаться друг с другом, а еду подают только в палаты… Там царит очень странная атмосфера.
Валантен внутренне подобрался. Пока это была всего лишь смутная интуиция, но она подсказывала, что с клиникой Тюссо стоит разобраться подробнее.
– Вы упомянули, что Люсьен говорил о новаторских методах лечения, практикуемых доктором Тюссо. Вам известно, что он имел в виду?
– Не вполне. В то время я попросту не уделила этому внимания. Все, что я могу сказать, это что Тюссо решил лечить мою матушку сном. Но когда мы ее навещали третьего дня, она была словно одурманена. Мне показалось, она была с нами и вместе с тем отсутствовала, ее мысли витали где-то далеко. Мне это очень не понравилось.
– Возможно, ваш брат тоже лечился в этой клинике? К примеру, от лунатизма?
– Я не знаю. Но с тех пор как Люсьен переехал из отцовского дома, он замкнулся в себе. Наши доверительные беседы прекратились. Так что, вполне возможно, он прошел курс лечения в клинике доктора Тюссо, ничего мне не сказав. А почему вы об этом спросили?
– На всякий случай. Повторяю, я всего лишь хочу лучше понять, чем он занимался незадолго до смерти… И последний вопрос на сегодня: имя Мишель Тиранкур вам о чем-нибудь говорит?
– Нет, кажется, я о нем никогда не слышала, – ответила Фелисьена, хорошенько подумав. – А кто это? Знакомый Люсьена?
– Пока что нет никаких свидетельств того, что они знали друг друга. Но всякое может быть… – Валантен помолчал и продолжил: – Я хочу попросить вас об одной важной услуге, Фелисьена.
Девушка робко улыбнулась:
– Ведь я уже доказала, что готова на все ради установления истины о смерти брата.
– Полагаю, в ближайшие дни вы еще раз навестите свою матушку. Не могли бы вы воспользоваться этим визитом, чтобы выяснить, не проходил ли Люсьен лечение в пресловутой клинике? А также не был ли пациентом доктора Тюссо и упомянутый мною Мишель Тиранкур? Постарайтесь тайком расспросить персонал. Кроме того, там наверняка есть книга регистрации с именами всех пациентов. Если узнаете что-нибудь любопытное, свяжитесь со мной по этому адресу. – Он вложил в руку девушки записку.
– Можете на меня рассчитывать, я сделаю все что смогу, – серьезно кивнула Фелисьена. – А теперь простите, мне пора возвращаться домой. Если я буду отсутствовать слишком долго, папенька забеспокоится.
Она протянула Валантену руку, тот коснулся ее пальцев губами и заметил, что девушка вздрогнула. Оставшись один, он некоторое время провожал глазами неуклюжую полненькую фигурку, которая удалялась от него вдоль кипарисов на удивление решительным шагом.
Глава 24, в которой обсуждаются новейшие открытия в области химии
Полнозвучный голос лектора стих в амфитеатре Фармацевтической школы. Унылый, сероватый дневной свет лился в окна, выходившие на узкую улицу Арбалет, но глаза студентов сияли внутренним священным огнем. Все они встали в едином порыве воодушевления и бурно зааплодировали профессору Пеллетье, чье выступление, как всегда, оказалось блистательным, четким и ясным.
Означенный профессор, приняв скромный вид, утихомирил паству мановением руки и не без удовлетворения человека, достойно сделавшего свое дело, принялся наблюдать, как волна серых и черных рединготов хлынула к выходу. Если сегодня ему удалось передать свою страсть к химии хотя бы двум или трем из этих молодых людей, он не зря потратил время.
В аудитории оставалось всего полдюжины учеников, когда он заметил Валантена: тот держался в сторонке, стоял возле входа, прислонившись плечом к стене. Профессор издалека послал ему короткий знак приветствия, и бывший ученик в ответ бесшумно похлопал ему в ладоши.
– Мои комплименты, месье, – сказал молодой полицейский, подойдя, чтобы пожать Пеллетье руку, когда зал опустел. – Я слышал лишь окончание лекции, но ваши тезисы показались мне блестящими. И как всегда, вас все слушали затаив дыхание. Достойная смена подрастает, должно быть?
– Валантен, как же я рад тебя видеть! – воскликнул ученый, поправив на плечах малиновую мантию с тремя полосками горностаевого меха. – А что до подрастающей смены, кому как не тебе знать, что самые одаренные из моих учеников, увы, склонны со временем отрекаться от фармацевтики.
– Однако сейчас бывший ученик пришел к учителю, дабы ему снова воссиял свет знаний. Вы сможете уделить мне несколько минут?
– Мое время всегда принадлежит тебе! Но если ты не против, проводи меня до гардероба – мне нужно избавиться от этой тяжеленной профессорской мантии. Побеседуем на ходу. Сегодня после обеда у меня еще одна лекция, вернее, я должен буду читать доклад о различных способах фальсификации смородинового желе чиновникам из Совета здравоохранения Парижа, но еще не успел закончить редактуру.
Валантен невольно улыбнулся. Со дня их знакомства этот великий человек пребывал в трудах с утра до ночи, выполнял множество разных задач и официальных миссий, будучи членом многочисленных ученых обществ. Он вечно пенял Валантену, что тот редко к нему заглядывает, при этом никогда не мог посвятить своему бывшему протеже более нескольких минут.
– Вот уж не думал, что смородиновое желе – столь важный предмет научных исследований, – иронично заметил молодой полицейский.
– О, напрасно, друг мой! Бедняки разводят это желе в воде и используют как общеукрепляющий напиток, и детей им кормят вместо обычной еды, а подделки, которых появилось великое множество из-за дешевизны и большого спроса, лишены какой-либо питательной ценности.
