Убежище - Нора Робертс

Он сделал паузу, отхлебнул пива.

– Очень высокие черные ботинки. Я надеюсь, что они еще у тебя, потому что мне нравится представлять, как ты носишь их и на тебе больше ничего нет. Ну да ладно.

Он снова сделал глоток, пока она открывала контейнеры с тертым чеддером и сметаной.

– Я почти уверен, что это случилось тогда, когда часть тебя добилась своего. А я так и не смог забыть.

– Ты ведь даже не знал меня.

– О, ради всего святого.

Теперь она моргнула, глядя на него. В его голосе так редко звучало раздражение.

– Ты же не видел меня много лет.

– Я много чего о тебе знал. Спасибо электронным письмам мамы, а еще Хью, Лили, Эйдану и Консуэле. Я знал, когда ты влюбилась в танцора, как ты училась в Нью-Йоркском университете и потом пошла учить языки. Ты была частью моей жизни с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет, так что смирись с этим.

Теперь она осторожно вытащила тортильи из разогревающейся духовки.

– Кажется, это первый раз, когда я по-настоящему тебя разозлила.

– Не первый и не последний. Но это ничего не меняет.

– Что, если бы я не вернулась?

– Ты постоянно собиралась вернуться, и ожидание уже начинало немного утомлять.

Еще один вдох, и паника исчезла.

– Я всегда собиралась вернуться, – согласилась она. – Даже когда не признавалась себе в этом. – Она положила руку ему на щеку. – У меня тоже есть твои образы, Диллон. И я пытаюсь навести в них порядок.

– Я говорил тебе, что однажды был близок к такому с одной женщиной, которая была для меня очень важна. Но я не смог перешагнуть черту. Я не смог из-за тебя, Кейт. Это всегда была ты.

Он поставил пиво.

– И я устал держать дистанцию. Эта еда еще не скоро остынет.

Она улыбнулась, ожидая, что он схватит ее и поцелует, несмотря на расстроенный вид. Вместо этого он подхватил ее на руки, как в их первую ночь вместе.

– Еще очень не скоро.

– Верно.

– Боже, я скучала по этому.

Она впилась зубами ему в шею.

– Я не уверена, что у меня еще остались те ботинки. Столько лет прошло.

– Как обидно, – сказал он, неся ее наверх.

– Но я сертифицированный эксперт по покупке ботинок.

– Черные, выше колена.

Он опустил ее на кровать, посмотрел на нее сверху вниз – свет заходящего солнца покрыл ее золотом.

Она погрозила ему пальцем, когда он стащил ботинки. Когда он лег на нее, заставив затрепетать от первого поцелуя, она обвила его руками.

– Я люблю тебя, Кейтлин.

Ее захватили чувства.

– Дай мне время, чтобы сказать то же в ответ. Это может показаться безумием, или суеверием, или и тем и другим сразу, но я действительно верю, что когда произнесу эти слова, то это будет уже навсегда.

– Поскольку я хочу вечности, а она у меня будет, не торопись.

– Такая уверенность может раздражать.

– Оставь это на потом.

Он снова поцеловал ее, но уже нежно. Очень нежно. Кейт знала, что он предлагает ей любовь, и как она могла сопротивляться?

Она открылась этому простому и ошеломляющему дару. И, открывшись, приняла его и почувствовала, как он разглаживает старые шрамы, развеивает старые сомнения.

Прими этот дар, подумала она, прими его и верни обратно. Пусть она еще не могла произнести эти слова, но она могла отдать ему то, что билось в ее сердце. Сообщить все на языке прикосновений и вкуса, языке, который не нуждался в голосе. Рассказать, расстегивая на нем рубашку, чтобы провести пальцами по груди и по твердым мышцам спины, стягивая с него эту рубашку.

Кейт потянулась к Диллону, когда он отвел ее руку в сторону, и покрыла поцелуями его тело.

Пока они раздевали друг друга, золотой свет солнца окрасился рубиновой краской, а синева моря, которое то приливало, то отстранялось от пляжа, становилась все глубже.

Диллон почувствовал все, что она хочет сказать, передать, отдать ему.

Ей так много нужно было отдать. Больше, чем ей казалось. Он сразу разглядел это в ней и с тех пор только убеждался в этом. Когда она доверилась себе, доверилась им, она находила нужные слова.

Сейчас он просто любил ее и знал, что сердце, бьющееся под его губами, притягивает его.

Когда Кейт склонилась над ним, откинув назад волосы в последних пульсирующих лучах солнца, он понял, что будет любить ее каждую минуту каждого дня до конца своей жизни.

Она поднесла его руки к своим губам, задержала их там, пока он медленно, медленно, медленно проникал в нее. И когда ее голова откинулась назад в порыве удовольствия, когда у нее из груди вырвался вздох, она провела его руками вниз к своей груди.

Легкое движение, снова медленное, долгое и глубокое. Волна за волной, еще больше удовольствия, с подъемом, падением, падением и подъемом.

Свет смягчился, как жемчужный туман, который держался в воздухе, пока Кейт удерживала Диллона в миге от блаженства. И когда ночь подкралась ближе, когда первые звезды ждали пробуждения, он поднялся к ней и обнял, чтобы они стали единым целым.

Кейт уронила голову ему на плечо и позволила своему телу раствориться и слиться с телом возлюбленного.

– Я никогда ни к кому не испытывал того, что я чувствую к тебе.

Он погладил ее рукой по спине.

– Я знаю.

Таяла она или нет, но рассмеялась.

– Опять уверенность. Беру курс на раздражение.

– Я знаю, потому что чувствую то же самое. Это просто факт, что я – тот, кто тебе нужен. Я могу подождать, пока ты не придешь к этому. В любом случае ждать осталось недолго.

– Ты открылся мне с новой стороны.

Она отстранилась, пытаясь разглядеть выражение его лица в наступающей темноте.

– И это сильно смахивает на высокомерие.

– Знать то, что знаешь, – это не высокомерие. Никто и никогда не полюбит тебя так, как я, Кейт. Тебе будет трудно противостоять этому. – Он быстро поцеловал ее. – Я умираю с голоду. И ты, наверное, тоже.

– Я бы что-нибудь перекусила.

– Вот видишь.

Пока Кейт ела фахитос с Диллоном при свете свечей и звезд, Шарлотта металась по своей спальне. Она только-только отделала ее золотом, золотом и еще раз золотом с изумрудными и сапфировыми вставками.

Она требовала роскоши, и декоратор привез километры ткани, акры сверкающих кристаллов и семиярусную испанскую люстру.

В ее свете Шарлотта лежала в кровати, задрапированной золотым шелком, и любовалась потолочной фреской. Шарлотты в образе