Безумный барон – 3 - Виктор Гросов
— Замкнуть? Но чем? — Ратмир непонимающе нахмурился.
Я обернулся к Арине. Она уже стояла рядом, на лице — застывшее понимание. Она тоже все осознала. Ее тепло. Мой холод. Плюс и минус.
— Нам придется сделать это вместе, — произнес я голосом, показавшимся мне чужим.
— Это убьет нас обоих, — прошептала она, не отводя взгляда.
— Может быть. А может, просто будет очень больно, — криво усмехнулся я. — Готова рискнуть?
Вместо ответа она подошла к двери и положила ладонь на центральный символ. Я встал на плиту на полу и, сделав глубокий вдох, коснулся ее свободной рукой.
Мир взорвался болью.
Два оголенных высоковольтных провода, брошенные в ведро с соленой водой. Меня обожгло теплом, ее ударило холодом. Воздух между нами зашипел, но мы держались. Сцепив зубы, глядя друг другу в глаза, мы стали живым кабелем, замыкающим эту дьявольскую цепь.
Багровый файрвол на двери замерцал, а потом с тихим, обиженным щелчком погас. Раздался низкий, глубокий гул, и идеальная стена перед нами беззвучно пошла трещинами. Фрагменты, как части сложнейшей диафрагмы, начали плавно уходить в стороны, открывая проход в абсолютную, бархатную тьму.
Мы рухнули на пол, одновременно отдернув руки. Я тяжело дышал, пытаясь унять дрожь. Арина сидела, обхватив себя руками, вся сотрясаясь от озноба.
В проходе пахло спертым воздухом, вековой пылью и чем-то еще — едва уловимым озоном, как после удара молнии в трансформаторную будку. Рядом, привалившись к стене, пыталась унять дрожь Арина. Наш маленький эксперимент по замыканию цепи прошел успешно, вот только чуть не вышиб из нас обоих последние предохранители. С доселе каменными лицами к нам подбежали Ратмир и его ребята. Игнат, здоровенный верзила, даже протянул Арине флягу с водой, глядя на нее с таким виноватым уважением, будто только что лично спалил ее родовое имение.
Мой же взгляд был прикован к темноте впереди. И голод, до этого отступивший на задний план, снова заскребся изнутри. Не яростно, нет. Спокойно и уверенно, как старый, матерый волк, учуявший запах знакомого логова.
Проход вывел в небольшой, идеально круглый зал. Здесь царила иная тишина: не мертвая, как снаружи, а вязкая. Звук наших шагов не отражался от стен, а тонул, будто мы шли по толстому ковру из ваты. В центре, на невысоком постаменте, парил он. Третий обелиск.
Сотканный из чистой, концентрированной тьмы, он поглощал не только свет, но и звук. Обелиск не просто стоял — он вибрировал, и от этой низкочастотной, едва уловимой вибрации по телу пробегала дрожь, а в зубах начинался неприятный зуд.
— Матерь Богов… — Елисей, которого Ратмир уже успел поставить на ноги, замер на пороге. — Это… это он. «Изначальный Голод». Не артефакт. Его… суть. В чистом виде.
Он был прав. Каждая клетка тела это подтверждала. Не просто «еда» — настоящий шведский стол, накрытый лично для меня. Искушение оказалось настолько сильным, что, лишь вцепившись в рукоять меча до побелевших костяшек, я удержался от рывка вперед — от желания приложиться к этой черной дряни, как наркоман к дозе.
— Носитель… нам нужно это, — прошелестел в голове знакомый, древний и усталый голос Искры. В нем больше не было ни холода, ни бесстрастия — только первобытная, всепоглощающая жажда.
— Знаю, — прошипел я сквозь зубы. — Но сначала — кино.
Не говоря ни слова и проигнорировав предостерегающий рык Ратмира, я пошел вперед. Меч в моей руке тут же ожил. Черные, уродливые вены на клинке вспыхнули тусклым, иссиня-черным светом, пульсируя в такт чему-то, что исходило от обелиска. Мой внутренний зверь не рычал от предвкушения. Он… узнал.
Подойдя вплотную, я протянул руку. Пальцы, сжимавшие холодный металл меча, погрузились в вязкую, холодную, как жидкий азот, субстанцию.
И мир в моей голове взорвался.
На этот раз в сознание ударил не шквал хаотичных эмоций, а один-единственный голос. Спокойный, ровный, исполненный такой ледяной, фанатичной решимости, что от него кровь стыла в жилах. Голос одного из выживших Архитекторов, говорившего не в наши головы — в вечность.
Не хроника. Не отчет. А, чтоб его, манифест.
«Те, кто услышат это, знайте. Мы ошиблись, — голос был лишен эмоций, но каждое слово было высечено из гранита. — Наша попытка запереть Хаос в трех клетках была не мудростью, а трусостью. Мы не решили проблему. Мы лишь отсрочили ее, создав трех монстров вместо одного».
Над черным обелиском вспыхнула голограмма. Но на ней были не битвы богов, а схема — сложная, многомерная диаграмма, показывающая, как три аспекта продолжают свою войну, запертые в клетках Стражей.
«Сдерживание — это путь в никуда. Путь к медленной, мучительной агонии всего сущего, — продолжал голос, и в нем зазвенела сталь. — Ошибка Раскола должна быть исправлена. Радикально. Окончательно».
Однако голод и любопытство аналитика пересилили желание слушать дальше. Обойдя обелиск, я наткнулся на три углубления на его противоположной стороне, идеально повторяющих контуры трех Ключей: меча, скипетра и молота.
— Он не просто вещает, — прохрипел я. — Это… интерактивная лекция.
Услышав меня, Арина подошла и с видимым отвращением протянула руку к углублению в форме скипетра. Как только ее пальцы коснулись тьмы, голограмма сменилась, теперь показывая аспект Тепла — яростный, золотой свет, порождающий бесконечный, раковый рост.
«Мы пытались сохранить баланс, но баланс — это иллюзия! — взревел голос Архитектора. — Тепло, порождающее бесконечный, уродливый рост, — это искажение! Болезнь!»
Арина отдернула руку, будто обожглась. На ее лице отразился ужас осознания. Она смотрела не на голограмму, а на свои руки, из которых сочился едва заметный золотистый свет. На проявление своей болезни.
Я же, не колеблясь, приложил навершие меча к углублению в форме клинка. Картина снова сменилась. Теперь голограмма демонстрировала аспект Порядка: идеальный кристалл, замораживающий все вокруг в мертвый, незыблемый стазис.
«И Порядок, стремящийся к абсолютному, мертвому покою, — такое же искажение! — голос Архитектора был полон презрения. — Это не части единого целого! Это симптомы! И болезнь нужно лечить!»
— Он… он прав, — прошептал Елисей, в его голосе смешались благоговение и ужас. — Это не три силы. Это три стадии одной катастрофы.
Ратмир, до этого молчавший, вдруг шагнул вперед. Не будучи магом, он был солдатом. И он увидел то, чего не заметили мы. Его палец ткнул в третье, пустое углубление — в форме молота.
— А что здесь? — проскрежетал он.
Мы с Ариной переглянулись. Она с отвращением коснулась своей части, я —
