Гумайюн-намэ. Басни и притчи востока - Автор Неизвестен
— Да, — отвечала змея, — ты действительно поступил со мною очень благородно; но все-таки твои суждения совсем не основательны. Ты, правда, не отказал мне в помощи, но ведь ты знал, что помогаешь существу недостойному. Тебе ведь хорошо было известно, что я — вредная тварь, что я — источник яда. Жалить всякого, кто только ко мне приближается, составляет мое прирожденное свойство. И если ты, невзирая на это, все-таки спас столь вредное создание, как я, то значит нечего тебе и рассчитывать на мою благодарность. Злому так же несвойственно делать добро, как и доброму — зло. Да и, кроме того, разве ты забыл, что между моим и твоим родом существует исконная вражда? Подобно тому, как люди постоянно стремятся истреблять нас, змей, так и мы, змеи, всегда стараемся не упустить случая нанести вред людям. Ты поступил противно общепринятым правилам, противно самому разуму, ну и платись за это жизнью. Нет, ты непременно должен умереть от моего яда, чтобы впредь другим неповадно было поступать так глупо. И пусть твоя участь послужит для всех предостережением!
— О жестокосердная тварь!.. — воскликнул с унынием путешественник. — Разве все, что ты сказала, составляет достаточное основание для того, чтобы совершать подобные подлости? Подумай только, виданное ли дело, чтобы за добро платить злом? Справедливо ли вместо награды наказывать?
— А разве ты станешь отрицать, что и вам, людям, очень часто случается несправедливо и награждать, и наказывать? Людские поступки нередко весьма странны. Вместо того, чтобы положить на рану бальзам, они в ней ковыряются. Вот и я теперь поступлю так, как обыкновенно принято поступать у людей.
И напрасно путешественник все горячее и горячее упрашивал змею пощадить его; она оставалась глуха ко всем его мольбам. Наконец она сказала ему нетерпеливым тоном:
— Ну, нечего больше заниматься болтовней; говори скорее, кого мне раньше умертвить, тебя или твоего верблюда?
Наконец, после долгих препирательств, они пришли к такому соглашению: если они встретят кого-нибудь, кто подтвердит им, что змея права, то путешественник без всякого протеста даст ей убить себя.
Тогда змея лениво огляделась вокруг себя и заметила быка, который пасся невдалеке от них. И она сказала путешественнику:
— Пойдем, спросим этого быка. Пусть он нам скажет, кто из нас прав в нашем споре.
Вот подошли они к быку и сказали ему:
— Ты, кажется, уже давно живешь да свете; так скажи же нам, как по-твоему, справедливо или нет подвергаться наказанию за оказанное благодеяние?
— Люди, — отвечал бык, — обыкновенно очень плохо вознаграждают за благодеяния. В доказательство я расскажу вам про самого себя. Долгое время служил я верой и правдой одному человеку и ждал себе за это хоть какой-нибудь награды. Однако когда я состарился и сил у меня стало меньше, мой хозяин, забыв все услуги, какие я оказывал ему раньше, отвел меня в эту отдаленную пустыню и бросил тут на произвол судьбы. Когда же я здесь на покое поправился, потому что мне не нужно было работать, то вот недавно он опять приходил сюда, подивился моему цветущему виду и ушел обратно домой вполне довольный; а на следующий день вернулся с мясником, которому и продал меня. И вот теперь я каждую минуту жду, что меня отсюда уведут на бойню и зарежут. Так-то всегда у людей награждается хорошая верная служба!
— Ну вот, — сказала торжествуя змея, — ты слышал, что говорит этот бык. Стало быть, нам нечего больше медлить; готовься же к смерти, как мы условились ранее.
— Ну нет, — возразил путешественник. — Одного мнения еще недостаточно, чтобы, не требуя других доказательств, признать тебя совершенно правой.
Тогда змея снова оглядела окрестность и, увидав дерево, сказала:
— Так пойдем еще вон к тому дереву; пусть оно также выскажет свое мнение, кто из нас прав.
И змея спросила дерево:
— Скажи, какая награда бывает обыкновенно за благодеяние?
— У людей, — отвечало дерево, — наградой за благодеяние весьма часто бывает дурное обращение. Человеку по самой его натуре свойственно всегда стараться наносить вред тому, кто ранее приносил ему пользу. Я убедилось в этом из собственного личного опыта. Вот я в этой пустыне постоянно бываю к услугам человека. Когда кто-нибудь приходит сюда усталый, изнемогая от зноя, то под моею сенью он находит и отдых, и прохладу. А он, после того как хорошо отдохнет, обыкновенно окидывает глазами мои прекрасные ветви и затем говорит: «Сколько, однако, можно бы было наделать палок и досок из этого дерева!» Если же у него имеется при себе топор, то он, ни минуты не задумываясь, похищает у меня несколько веток. Я всегда предоставляю человеку возможность освежиться, а он за это наносит мне раны. Такова-то его благодарность!
— Ну вот и другой вполне достоверный свидетель подтвердил тебе, что права-то я, а не ты. Значит, теперь твоя смерть — дело вполне решенное. Так нечего тебе более и отлынивать; отдайся мне добровольно.
— Нет, — возразил путешественник. — Для того чтобы получить твердое убеждение, что эти свидетели показали сущую правду по совести, надо еще наперед увериться в их чистосердечии и искренности; а этой-то уверенности во мне еще и нет. По чувству справедливости и из благородства ты не можешь допустить, чтобы невинный понес от тебя наказание; да и Бог не потерпит, чтобы я без вины лишен был тобою жизни. Она ведь драгоценнейший дар Творца и отнять ее без достаточного основания было бы очень жестоко. Но если еще кто-нибудь скажет, что ты права, то, делать нечего, я спокойно покорюсь своей участи.
Проходила недалеко от этого места лисица и, услыхав их спор, стала с большим любопытством ждать, чем он кончится.
Когда змея увидела лисицу, то сказала путешественнику:
— Пойдем к этой лисице и спросим еще ее мнения.
Но прежде чем путешественник успел подробно рассказать, в чем дело, хитрая лиса воскликнула:
— Будто ты не знаешь, что от людей за оказанное благодеяние возможно ожидать только самой черной неблагодарности? Ты оказал змее благодеяние и потому вполне заслужил, чтобы она обошлась с тобой дурно.
Тогда путешественник изложил со всеми подробностями, что произошло у него со
