В Высшем Мире. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер
— Вернуться… увидеть вновь своих близких, вновь почувствовать себя дома!
С тяжёлым чувством я обнял его и, стараясь не шокировать его своими неуместными откровениями, объяснился:
— Клаудио М…, вы — жертва досадной ошибки. Ваш дом закрыл свои двери вместе с вашими физическими глазами, которые уже исчезли. Вы закрыли свой дух в напрасной мечте об обманчивых богатствах. Вот уже сорок лет, как смерть вытащила вашу душу из телесного дома.
Старик широко раскрыл свои встревоженные глаза. Он не сопротивлялся, он разразился конвульсивными рыданиями, которые разрывали мои самые интимные струны души.
— Я это чувствовал, — прошептал он, вызывая сочувствие. — Мои мысли словно жгли меня, не давая размышлять; но… а как же золото? Золото, которое я копил своим потом и кровью?
— Посмотрите на ваши руки сейчас, когда божественная ясность освежает ваш разум! Наследие, собранное ценой трудностей других людей, превратилось в куски грязи. Посмотрите.
Мой дед посмотрел на грязную массу, которую он сжимал в своих руках, и в ужасе закричал. Потом, в слезах, спросил:
— Это моё наказание? Моя ошибка в отношении Немении требовала наказания…
Рыдания сдавливали мне горло, и я спросил:
— А кто это?
— Это моя сестра, которую я лишил всех прав.
Невольно трогая душу своими словами, он продолжал:
— Вы — посланцы Божьи, послушайте мою исповедь. В момент смерти мой отец доверил мне сестру, которая была его незаконной дочерью. Моя мать, святая и преданная, растила её с той же бесконечной нежностью, которую она приберегала и для меня. Но когда я остался один, я выгнал её из нашего дома. Я воспользовался тем, что она не кровная моя родственница, и присвоил себе деньги, которые мои родители оставили ей. Бедная малышка умоляла меня и страдала; но я оставил её на произвол судьбы, ревниво охраняя солидную финансовую базу, которую смог обрести. Я был богат, я умножил свои капиталы, я всегда выигрывал…
И, глядя на свои корявые руки, он горько продолжал:
— А теперь?!…
Я хотел утешить его, открыв ему своё сердце, взволнованный до слёз, но Кальдераро сделал повелительный жест в мою сторону, требуя молчания.
Мой бедный предок продолжал, открывая во мне новые области чувств:
— Где будут жить мои родители? Меня очень волнует их будущее. Куда ушли деньги, которые я копил с таким трудом, забывая о своей собственной душе? Где будет жить и дышать моя сестра, которую я лишил всех средств? Почему на Земле мне не говорили, что жизнь продолжается и после смерти? Действительно ли я «мёртв» для всего мира, или обезумел и ослеп? А, несчастный я, несчастный! Кто придёт мне на помощь?
Вытянув иссохшие руки, он умолял:
— Сжальтесь надо мной! Уже много лет, как моих родителей забрала могила, а мои дети, конечно же, забыли меня… Я брошен всеми, у меня никого нет. Помогите мне, посланники Вечности! Не оставляйте старика, преданного своими амбициями и намерениями! Теперь, когда я исповедуюсь, мне становится страшно, очень страшно…
Задержав на мне свой взгляд, затуманенный плотной вуалью слёз, он говорил:
— Мои близкие забыли о моей преданности. Нет никого на свете, кто вспомнил бы обо мне и протянул бы мне свои руки, которые защитили бы меня, если бы знал, где я нахожусь…
Выражение нежности вдруг проявилось на его лице, искажённом болью, и он пояснил:
— Мой внук, Андрэ Луис, был светом моих глаз. Очень часто его привязанность успокаивала мой измученный разум. Много раз, дома, я выражал своё желание, чтобы он посвятил себя Медицине. На эти цели я оставил ему наследство. Я хотел, чтобы он вершил добро, которое я, невежественный человек, не сумел совершить. Угрызения совести по поводу изгнанной мной сестры, очень часто охватывали меня. Но я утешался мыслью, что мой внук, так или иначе, потратит деньги, которые я сэкономил, на воспитание, нужное для всеобщего блага… Он станет благодетелем для бедных и больных, он распространит щедрые посевы там, где моё бесполезное существование оставило лишь камни и шипы опрометчивости. Мой внук будет уважаем всеми, он будет добр, любим…
Вытирая обильные слёзы, он просил умоляющим голосом:
— Кто знает, Божьи посланники, может вы смогли бы донести до моего внука ужасную весть о боли, которая пожирает меня? Я не заслуживаю освобождения из тюрьмы, где я стал безумцем, но для меня было бы утешением, если бы Андрэ знал о моих страданиях!
А! Знаки, которые подавал помощник Кальдераро, больше не могли сдерживать меня. Моя грудь взорвалась безудержным плачем. Я сейчас находился не перед высшим собранием, чьи излучения энергии могли бы сдержать меня, а перед лицом грустных воспоминаний своих земных страстей. Я вспоминал, как дедушка гладил мои волосы; я вспоминал, как мой отец всегда ссылались на желание своего отца в отношении моей академической подготовки… Я думал о долгих годах, которые потратил этот несчастный здесь, привязанный к мысли о финансовом богатстве; я понимал масштаб своего долга перед ним в том, что касалось диплома врача, который я не смог достойно пронести через свою жизнь… Я умоляюще смотрел на Кальдераро, прося простить меня…
Помощник улыбнулся и всё понял.
Кто смог бы полностью утратить ребёнка, который спит в тебе самом, если даже сам Христос, Высший Ведущий Земли, однажды открыл свои объятия в колыбели столовой?
Мысленно возвращаясь к сценам далёкого детства, я снова почувствовал себя маленьким мальчиком; одним прыжком я преодолел пространство, разделявшее нас, и пал на колени у ног моего несчастного благодетеля, который в этот момент, дрожащий и изумлённый, смотрел на меня. Я покрыл его руки поцелуями и, подняв на него глаза, полные слёз, спросил:
— Дедушка Клаудио, неужели ты не узнаёшь меня?
Невозможно было бы описать произошедшее.
В один миг я забыл всё то, чему меня учили; я забыл о положении этих мест, которые вызывали любопытство и страх. Мой дух дышал искренней признательностью и чистой любовью; и пока несчастные сущности, застывшие в ростовщичестве, кричали в возмущении на одних и едко смеялись над другими, неспособные понять смысл этой импровизированной сцены, под защитой Кальдераро, который также потихоньку утирал слёзы перед лицом потрясения, охватившего меня, я подхватил на руки своего дедушку, обезумев от радости, словно бесценный груз, такой лёгкий и милый моему сердцу.
19 Новое сближение
Когда Сиприана вернулась в сопровождении других друзей, она нашла меня в слезах. Выслушав странный рассказ моего наполовину просветлённого деда, она сделала любезный жест и благожелательно произнесла:
— Я знала, Андрэ, что ты бы не пришёл сюда без причины.
За несколько
