В Высшем Мире. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер
Сиприана по-матерински нежно посмотрела на неё и сказала:
— Почему бы вам не рассчитывать? Твои желания справедливы и священны. У Никанора будет наша поддержка, и у твоих надежд — наше живое участие. Но и мы ожидаем кое-чего с твоей стороны…
— А! Чем же я могу служить вам, я, ничтожная служанка?
Директриса прекратила дальнейший разговор, лишь попросив её:
— Пойдём с нами!
Затем, к моему глубокому изумлению, Сиприана покрыла её лицо тонкой вуалью из вещества, похожего на газ, чтобы ей пока что не было дано видеть впечатляющие пейзажи, которые мы должны были пересекать.
Поддерживаемая всеми нами, молодая девушка уже через несколько мгновений оказалась, любопытная и взволнованная, перед моим дедом, и тот, увидев её, разразился восклицаниями, в которых сквозила тревога:
— Исмения! Исмения! Сестра моя, прости меня!…
Гладя её руки, мучимый тревогой, он разглядывал её скромное лицо:
— О! это она, с той же грустью, как в тот день, когда я выгнал её!… — настаивал он, охваченным очевидным изумлением. — Но что она сделала, чтобы сегодня быть ещё более красивой и молодой?
И так как посетительница, сконфуженная, хранила молчание, он в удручении сказал:
— Скажи, скажи, что ты простила меня, что ты забыла то зло, которое я причинил тебе!
В этот момент неожиданной встречи вмешалась Сиприана, обратившись к Немении с вопросом:
— Ты не знала, что у твоей прабабушки был брат?…
Девушка не дала закончить, в свою очередь задав вопрос:
— … который выгнал её из дома?
— Да.
— Моя мать вспоминала об этом далёком прошлом, — меланхолично добавила она.
— Ты не узнаёшь его? — любезно спросила благодетельница. — Ты не помнишь его?
В это мгновение вмешался старик, пробуждая её память:
— Немения, Немения! Я Клаудио, твой несчастный брат.
Девушка не знала, как истолковать эти призывы, но директриса, закрыв её лобные доли своими руками и окутывая её мощными магнетическими излучениями, нежно настояла, освежая память в самых важных периспритных центрах:
— Просмотри вновь своё прошлое, друг мой, чтобы мы могли лучше служить Божественному Творению.
Удивлённый, я отметил, как что-то необычное произошло в разуме молодой девушки, потому что её глаза, до сих пор нежные и спокойные, стали тревожно расширяться. Она попыталась отступить перед умоляющим выражением моего деда, но энергия Сиприаны удержала её, уводя её от распространения на неё начальных импульсов страха и возмущения.
— Теперь, да! Я вспоминаю… — простонала она, ошеломлённая.
И тогда наша инструкторша убрала свои руки от её лба и, указывая на увечного, спросила трогательным тоном:
— И тебе не жаль его?
В тяжёлом молчании прошли несколько секунд; но любовь, всегда божественная у женщин с возвышенными чаяниями, победила в растроганном взоре Исмении, которая полностью преобразившись, бросилась в объятия больного, восклицая:
— Значит, это ты, Клаудио? Что с тобой случилось?
Мой предок долго рассказывал о своих трудностях, выкладывая перед ней свои ошибки прошлого, и затем, довольный и просветлённый, он поделился с ней частью того утешения, которое давало ему это новое сближение.
Она долго прижимала его к своей груди, давая ему почувствовать свою огромную нежность, преданность и безграничное понимание.
Когда они, казалось, полностью примирились, Сиприана подошла к ней и сказала:
— Друг мой, нам хотелось бы получить от тебя обещание помочь нашему брату Клаудио в его ближайшем будущем. Если Божественный закон разрешит тебе брак, сможешь ли ты сотрудничать с нами в его пользу, приняв его в свои руки, полные материнского отречения?
Уважительная, доказывающая существование сокровища простого и скромного существования на Земле, посетительница воскликнула:
— Если Небо пошлёт мне счастье способствовать, в чём бы то ни было, благу для Клаудио, то это будет благом и для меня; если однажды я испытаю супружеское счастье, то он будет первым и горячо любимым моим ребёнком. Я знаю заранее, что Никанор обрадуется моему обязательству.
Счастливая, глядя на несчастного узника теней, она пообещала:
— Он разделит нашу бедную и достойную жизнь, он познает радости хлеба, сына пота и Божественной Защиты, и забудет в нашей компании об иллюзиях, которые так долго разлучали нас…
Проявляя очаровательную простоту сердца, она в восторге стала планировать:
— Он будет счастливым каменщиком, как Никанор! Он благословит достойную борьбу, которую мы сейчас благословляем!…
Видя, как она, взволнованная, плачет, Сиприана взяла её на руки, также тронутая в глубине души, с влажными от слёз глазами, успокаивая её:
— Будь счастлива, дорогая дочь моя, ты, которая понимает вместе с нами небесное назначение благородной женщины, всегда предрасположенной к возвышенному материнству.
Прошли ещё несколько минут в благом понимании, и когда Солнце стало освещать горизонт своими алмазными тонами, мы уже снова были в скромной комнатке Исмении, помогая ей вернуться в своё физиологическое тело и забыть об опыте, который она пережила рядом с нами, в сфере Духа.
Она проснулась в своём плотном теле, чувствуя неведомый восторг. Её разум словно освежился счастливыми мыслями. У неё было чёткое впечатление, что она возвращается из чудесного паломничества, о котором не сможет помнить в деталях. Не ведая, каким образом, она в этот момент хранила абсолютную уверенность, что выйдет замуж, и что Бог приберегает для неё счастливое будущее.
Кто мог бы описать нашу признательность и восхищение в этот час? Мои спутники благословили её, и покидая её, в свою очередь, с душевным волнением, я запечатлел на её маленькой руке молчаливый поцелуй глубокой дружбы и несказанной благодарности.
20 В центре у Сиприаны
Неделя обучения, которую мне предложил Кальдераро, закончилась, мой дух обогатился новыми ценностями. Посреди ночи я сопровождал его к благотворительному фонду низших зон, который помощник называл «Очаг Сиприаны».
Сильно озадаченный проблемой, которая требовала моего внимания, то есть, проблемой неожиданной встречи с моим дедом, я уже не тратил времени на долгие расспросы философско-научного порядка у моего инструктора, готового к прощанию со мной.
Исследование уступало место размышлениям, мысли уступали место чувствам. Я получил очень важный материал относительно проявлений духа и ценные заключения для определения нарушений души; я осматривал различных больных, с которыми завязал связи; я определял болезни, причины которых скрывались в самых глубоких и наименее известных корнях духа; но среди всей этой новизны я встретил увечного, который перенёс меня от страстного интеллектуального любопытства к самым внимательным размышлениям, связанным с судьбой и с человеческим существом.
Теперь я
