Между небом и землей. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер
И улыбнувшись, Министр добавил:
— Мы находимся в процессе эволюции, и каждый из нас дышит на том уровне, в который помещён.
— Значит, она уже проникла в истину, которой мы были охвачены после смерти? — заинтригованно спросил я.
— Каждый Разум, — таинственно ответил ориентер, — получает от истины лишь ту часть, которую может удержать.
Сильва из постели подавал неоспоримые знаки очень большой тревоги.
Я знал, что моим долгом помощи нашему брату была работа, которую нельзя было отложить. Но духовный восторг монашенки, особенным образом укоренённый в земные привычки, возбуждал моё любопытство так, что я не мог сдержать вырвавшегося вопроса.
— А эта сестра знает ли, что она покинула физический мир, что она развоплотилась, чтобы продолжать жить так, как она жила ранее?
— Да, — подтвердил невозмутимый наставник.
— А она знала, что жизнь продолжается и в других сферах, других областях и других мирах? Знает ли она, что рай и ад начинаются с нас самих?
Ориентер отрицательно покачал головой и добавил:
— Вот это — нет. Она не кажется человеком, освободившимся от круга своих собственных идей, чтобы продвигаться вперёд навстречу сюрпризам, которыми изобилует Вселенная. Ментально она проявляет себя подчинённой концепциям, наиболее адаптированным к её счастью, которые она выбрала на Земле.
— И потому что она живёт удалённой таким образом от реального знания истинного пути, её никто не тревожит?
Ориентер взглянул на меня с отцовской нежностью и сказал:
— Прежде всего, наша сестра заслуживает наше самое глубокое уважение за то добро, которое она практикует, и в том, что касается её способа толковать жизнь, мы не можем забывать, что Бог — это наш Отец. С той же терпимостью, с которой Он ждал нашего более продвинутого понимания, Он дождётся и лучшего понимания Его нашей подругой. У каждого Духа различная тропа, как у каждого мира свой путь, свойственный только ему.
Глядя на меня с особым вниманием, он заметил:
— Самый великий урок здесь, Андрэ, это урок посева, который даст всходы в любом случае. Марио Сильва в ситуации санитара, несмотря на разрушительную импульсивность, свойственную ему, был услужлив и человечен, имея свой кредит благодарностей от других. Как мы видели, этот человек не предназначен для религиозных потреб. Он раздражителен и агрессивен. Со вчерашнего дня по сегодняшний ему удалось почувствовать себя преступником. Однако, он просто исполнитель долгов, которые он избрал в жизни, и умеет быть терпеливым и милосердным в осуществлении своих собственных обязательств. Таким образом, он приобрёл симпатии многих людей, и мы видим, как за ним ухаживает признательная сестра. Преподавание было действительно трогательным.
Я готовился было продолжить разговор, но Сильва застонал, и Министр, склонившись над ним, погрузился в долгое прослушивание, затем выпрямился и сказал:
— Бедный друг! Он всё ещё под впечатлением от смерти Хулио, сохраняя мучительный комплекс вины. Его мысль ещё привязана к его смерти, словно зафиксированная картинка на фотографической пластине. Он провёл день в постели, охваченный крайним расстройством. Я вижу, он не дошёл до дома Антонины, как я это предвидел. Он почувствовал себя побеждённым, сгорающим от стыда… В любом случае, лишь наша сестра обладает лекарством, которое ему необходимо.
После короткой паузы мы спросили, не лучше ли помочь ему более эффективно, с помощью пассов, на что Кларенсио, уверенный в себе, ответил:
— Помощь подобного плана подкрепила бы его силы, но не решила бы проблемы. Чтобы его ситуация улучшилась, Сильву нужно лечить в духе. Он нуждается в обновительных идеях, и пока что Антонина — это единственный человек, способный более-менее успешно восстановить его.
Я инстинктивно вспомнил о драме, которая разворачивалась во времена Парагвайской войны, словно снова слыша рассказ старого Леонардо Пиреса. Догадываясь о моих мыслях, Министр сказал:
— Всё в жизни имеет свой резон быть. В другое время Сильва, будучи Эстевесом, соединился с Антониной, в той жизни Лолой Ибаррури, чтобы утонуть в преступном удовольствии, забыв о самых великих обязательствах жизни. Сегодня они соединятся в справедливой озабоченности. Те, кто объединяются в легкомыслии перед Законом, кончают наработкой огромных обязательств, которые необходимо будет исправлять. Никому не обмануть принципов, управляющих существованием.
И когда я был уже готов задать новые вопросы, Кларенсио, с любовью приложив указательный палец к моим губам, посоветовал мне:
— Оставь своё любопытство, Андрэ! Когда мы начинаем объяснять Закон, наш разговор обретает запах вечности, а обязательство труда обращает нас к преходящей минуте.
И указав на беспокойного санитара, заявил:
— Завтра пополудни мы придём, чтобы отвезти его домой к нашей сестре. С помощью Антонины он станет способным начать необходимое лечение. Но пока мы не можем сделать для него ничего более.
Спустя несколько мгновений монашенка вернулась к нам в сопровождении другой сестры, приветствовавшей нас с предупредительной сдержанностью.
Обе они были назначены в помощь нашему страждущему санитару. Братство займётся всеми духовными работами санитара по наблюдению и уходу, пока Сильва будет находиться в подобной ситуации.
После краткого диалога мы с почтительной сердечностью распрощались с ними и отправились обратно, обещая вернуться на следующий день.
35
НРАВСТВЕННЫЙ ПОДЪЁМ
Согласно намеченной программе, на следующий день мы вернулись, остановившись сначала у Зульмиры, чьё органическое состояние было более тяжёлым. Бедная женщина выглядела ещё более бледной и угнетённой.
Врач окружил её дорогими лекарствами, но бедное существо оставалось в глубокой депрессии.
Амаро и Эвелина озабоченно суетились, но измученная мать потихоньку умирала.
Перед нашим очевидным непониманием Министр просто заявил:
— Подождём. В рамках группы улучшение состояния одного спутника может помочь улучшению состояния другого. Как мне кажется, выздоровление Сильвы повлияет на нашу подругу в её обороне против смерти.
И он не медля приступил к магнетическому вмешательству.
Не теряя времени, мы отправились к дому санитара, где нашли его в перевозбуждённом состоянии, как и накануне, но ему самоотверженно помогали преданные сестры, которые продолжали молиться.
Развоплощённые монашенки приняли нас с нежностью, рассказав, что больной всё ещё в полном отчаянии.
Но Кларенсио с оптимизмом заверил их, что Марио отправится с нами, и после короткого разговора вернётся к ним в лучшей форме.
Затем он подошёл к больному и, коснувшись его лба правой рукой, скромно прочёл молитву.
Словно при переливании ценных флюидных сил, Сильва успокоился как по волшебству.
Он уже выглядел более спокойным, хоть и довольно грустным.
Выражение его лица, которое указывало на его очень низкий уровень внутреннего подъёма, преобразовалось в болезненное спокойствие.
Ориентер
