Между небом и землей. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер
— Я не сказал этого, — поправил меня благодетель.
И грациозно заметил:
— Солнце вместе с червяком, помогая ему в пещере, за миллионы и миллионы километров, хотя червь не вместе с Солнцем.
Сёстры, сопровождавшие нас, погружённые в созерцание неба, тихонько комментировали будущее Хулио, психологически далёкие от нашего разговора.
Замечание нашего ориентера заставило нас серьёзно задуматься, и, наверное, поэтому в группе установилось молчание. Но признавая, что тема требует более широких разъяснений, Кларенсио продолжил:
— Ангел, согласно правильному пониманию термина, является посланником. Таким образом, есть посланники любого порядка и любого происхождения, и поэтому Античный мир всегда допускал существование ангелов добрых и ангелов злых. Начиная самых древних религиозных концепций, ангел-хранитель — это выражение, определяющее небесного Духа, который во имя Божье бдит над существом, или личность, которая бесконечно предана другой личности, помогая и защищая её. В любом месте близкие Духи нашей жизни и нашей борьбы живут с нами. От самых грубых существ до самых возвышенных, перед нами цепочка любви, звенья которой мы можем представлять, как души посреди бесконечной градации прогресса. Духовная семья — это созвездие Разумов, члены которого находятся и на Земле, и на Небесах. Тот, кто может видеть немного дальше, приходит на помощь к тому, кто ещё борется, чтобы освободиться от своего ослепления. У всех нас, проявляющихся на довольно низкой ступени эволюционной лестницы, есть кто-то любящий нас, поощряющий к возвышению. Мы можем видеть это в кругах более плотной материи. У нас постоянно есть сердца, любящие нас, которые посвящают себя нашему благу. К примеру, среди всех земных дружественных отношений мы примем как наивысшую материнскую преданность. Материнский дух — это своего рода ангел или посланник, пусть даже часто оказывающийся заключённым в железную тюрьму эгоизма детей. К тому же, от матерей, чья любовь страдает от многочисленных несовершенств, когда противостоит основным принципам братства и справедливости, мы получаем самую нежную любовь и симпатию, способные принести ради нас самые великие жертвы, даже если они обусловлены иногда эгоистичными целями. Мы не можем упускать из виду, что восхитительный завтрашний альтруизм начинается в ограниченной любви сегодня, как дерево начинается с ростка. Все существа индивидуально могут рассчитывать на похвальную преданность подобных им существ, которые привязываются к ним. Реального одиночества не существует. Во имя Аюбви все души получают помощь там, где они находятся. Старшие братья помогают более молодым. Учителя вдохновляют учеников. Родители помогают детям. Друзья привязываются к друзьям. Компаньоны помогают компаньонам. Это происходит на всех планах Природы и неизбежно на Земле, среди тех, кто живёт во плоти, и тех, кто уже пересёк мрачный переход смерти. Греки знали это и помогали своим невидимым духам. Римляне понимали эту истину и проводили культы преклонения перед домашними духами. Дух-хранитель всегда будет благодетельным Духом для своего протеже, но очень важно соблюдать, чтобы чувственные связи вокруг нас были задействованы в восходящем движении к более высоким уровням жизни. Со всем уважением, которое мы испытываем к ним, важно признавать у близких Духов, охраняющих нас, великих и уважаемых героев блага, но всё же ещё далёких от вечной стадии ангелов. Естественно, они движутся вперёд вдоль линий, полных благородства, в возвышенных планах, но ещё чувствуют особые склонности и страсти на пути обобщения чувств. Именно поэтому, и не без причины в различных религиозных школах мы слышим народные утверждения: «наши ангелы-хранители не ладят между собой», или ещё «помолимся за ангелов-хранителей». Это инстинктивное признание факта, что близкие духи нашего окружения ещё находятся в поле специфических сходств, и иногда нуждаются в приглашениях высшей природы, чтобы ответить на тот или иной тип служения.
Мы прибыли в «Аар да Бенсао», и слова нашего наставника оставались в наших душах как незабываемая речь, принудившая нас к глубокому молчанию.
Затем Бландина подошла к нам и растроганно спросила наставника:
— Благородный друг наш, это верно, что Хулио должен сейчас развоплотиться?
— Совершенно верно. Закон сработал точно. Нет ни малейших сомнении в этом.
— А как же те выбросы мрачной мысли, которые исходили от санитара, словно он травил малыша?
— Если бы нас не было возле него, — сказал Министр, — они, действительно, укоротили бы жизнь ребёнку, но даже тогда Закон был бы исполнен; однако мрачные мысли Марио вернулись к нему. Он выпустил их с очевидной целью убить, и поэтому он испытывает те угрызения совести, которые испытывал бы истинный убийца.
Уже виднелось вдали приятное жилище Бландины, куда мы и направлялись.
Кларенсио благожелательно коснулся её и заключил:
— Будьте уверены, дочь моя, что везде и всегда мы получаем от жизни в соответствии с делами нашими.
34
ОКАЗАНИЕ ПОМОЩИ
На следующую ночь неожиданно к нам пришла Одила просить помощи.
Информированная о мрачной драме недавнего прошлого, чтобы лучше отвечать на тревоги настоящего времени, наша обеспокоенная подруга понимала нужды Амаро и Хулио, которых она любила как супруга и как сына сердца. Она просила помощи для Зульмиры, которая снова слегла в постель.
Отвечая на призывы Эвелины, она возвращалась в семью с целью поднять доброе расположение той, которая последовала за ней в направлении дома. Она вернулась в печали.
Зульмира вновь погрузилась в уныние.
Она отказывалась от лекарств и пищи, быстро теряя силы.
Она знала, что место Зульмиры на Земле и во плоти обретало фундаментальную значимость для её семейной группы, и, внимательная к этому, она не переставала ходатайствовать о них.
В ответ мы не стали терять времени.
Быстрая трансформация посланницы удивляла и волновала в силу её печального тона, полного любви.
Было уже за полночь, когда мы переступили гостеприимную дверь дома служащего железных дорог, дома, который уже давно представлял для нас центр деятельности.
С мыслью, застывшей на последних картинах смерти малыша, его жена лежала в постели в печальной прострации.
Её истощённость уже вызывала тревогу. Глубокие фиолетовые круги под глазами контрастировали с сильно выраженной бледностью её искажённого лица.
Она вновь впала в глубокую сосредоточенность, в которой мы узнали её ранее. Она снова видела, как её любимый малыш тонет, и, далёкая от понимания, что она снова держала малыша на руках, как благословенного ребёнка своей нежности, она ощущала себя в этой ситуации несчастной виновной на скамье правосудия.
Конечно, думала она, она испытывает божественное наказание. Смерть малыша, когда всё было похоже на то, что он вырастет для счастья дома, отвечая на её чаяния, была мучительной болью в сердце матери. Ах, ей надо было выступить перед судьями Божественной Мудрости. В мире никто не знал её
