Между небом и землей. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер
— А, да! — признал Министр серьёзным тоном. — Чтобы иметь нам на Планетарной Поверхности такое же совершенное и красивое вместилище, как человеческое тело, Божественная Мудрость потратила тысячи веков, используя многообразные источники Природы, в неизмеримой области форм… Чтобы мы могли обладать тонким инструментом Духа на более высоких планах, нам нельзя забывать, что Высший Отец использует бесконечное время, чтобы совершенствовать и утончать духовное тело, которое передаст нам качества, необходимые для нашей адаптации к Высшей Жизни.
— Значит, нам надо придавать важную роль увечьям в человеческой сфере, — заметил внимательный Хиларио. — У них почти у всех будет роль первого порядка в восстановлении душ.
— Совершенно верно.
— Каждый «силовой центр», — сказал я, — потребует абсолютной гармонии перед Божественными Законами, управляющими нами, чтобы мы могли возвысить его на пути Совершенного Равновесия…
— Да, — подтвердил Кларенсио, — Наши отклонения нравственного порядка устанавливают уплотнение низших притягивающих флюидов в электромагнитной сфере нашего организма, приводя нас к естественному рабству вокруг первичных жизней, к которым мы притягиваемся.
Идя дальше в своих размышлениях, Хиларио спросил:
— Представим, что, несмотря ни на что, совершенно дикий человек, в полном невежестве Высших Намерений, предался бы различным преступлениям. Будет ли он иметь в тонких тканях души те же раны, которые мог бы иметь супер-цивилизованный европеец, который предался бы преступной деятельности?
Кларенсио понимающе улыбнулся и ответил:
— Не будем торопиться. Недавно мы комментировали проблему эволюции. Точно так же, как совершенное тело человека рождается из первичных форм Природы, духовное тело начинало в рудиментарных началах разума. Нельзя путать зерно с деревом или ребёнка со взрослым, хоть они появляются из одних и тех же пейзажей жизни. Периспритный инструмент дикаря должен рассматриваться как человеческая протоформа, чрезвычайно уплотнённая своим врастанием в более плотную материю. Он, для продвинутого организма Духов, достигших определённого благородства, как человекообразная обезьяна по сравнению с хорошо одетым человеком современных городов. У подобных существ нравственная жизнь только начинает зарождаться, а перисприт в них оказывается ещё в большой степени вязким. Поэтому она надолго останутся в школе опыта, как шершавый каменный блок под ударами молота, до того, как сделает из самого себя шедевр… Пройдут века и века, пока они утончатся, через множество форм, чтобы получить высшие качества, которые, сделав организм утончённым, передадут ему новые возможности роста сознания. Инстинкт и разумность постепенно превращаются в сознание и ответственность, и подобное обновление придаёт существу более продвинутое оснащение для проявления. Чудесное тело человека на Земной Поверхности сооружалось терпеливо, в течение веков, а тонкое тело Духа на более возвышенных планах было создано, клетка за клеткой, в бесконечной борозде тысячелетий…
И придав взгляду многозначительность, Кларенсио заключил:
— … пока мы не превратили своё жилище способные покинуть, наконец, путь форм, обратившись к сферам Чистого Духа, где нас ждут непостижимые, невообразимые источники высшей сублимации.
Наставник умолк, но предмет разговора был слишком важен, чтобы я мог так скоро перестать им интересоваться. Я припомнил многочисленные случаи тёмных болезней, которые я лично лечил, и сказал:
— Медицина, без сомнения, написала бы, славные главы о Земле, если бы более уверенно исследовала проблемы и тревоги души…
— Она напишет их позже, — утвердил Кларенсио, уверенный в себе. — Однажды человек станет учить человека, согласно наставлениям Божественного Врача, что исцеление всех болезней находится в нём самом. Почти все человеческие недуги берут своё начало в психике.
Улыбающийся, он добавил:
— Гордыня, тщеславие, тирания, эгоизм, леность и жестокость — вот пороки души, которые порождают расстройства и болезни в лоне человеческого инструмента выражения.
С целью узнать больше я заметил:
— И поэтому у нас есть те долины, которые являются чистилищем после могилы. Смерть ещё не искупление.
— Она никогда им и не была, — просветил благожелательный Министр. — Больная птица не избежит своего ущербного состояния простым вылетанием из клетки. Ад — это творение объединённых расстроенных душ, как трясина есть единое целое топких зон, соединённых между собой. Когда в сознании, ориентированном на благо или на зло, мы совершаем преступление в мире, каким бы оно ни было, мы можем реально нанести ущерб или ранить кого-либо. Но прежде всего, мы раним и наносим ущерб именно самим себе. Если мы уничтожаем существование нашего ближнего, наша жертва получит от других столько симпатии, что очень скоро восстановится, следуя законам равновесия, управляющим нами, часто приходящими нам на помощь, намного раньше, чем мы смогли бы восстановить разорванные нити своего сознания. Если мы обижаем кого-либо, мы в первую очередь раним свою душу, поскольку принижаем своё достоинство вечных Духов, таким образом сдерживая в себе священные возможности роста.
— Да, — признал я, — я увидел здесь мучительные картины испытаний, которые заставляют меня размышлять.
— Недуг, как духовная дисгармония, — оборвал наставник, — переживает физическую смерть в перисприте. Известные в мире болезни и те, что ещё неподвластны человеческой диагностике, надолго останутся в измученных сферах души, приводя нас к восстановлению. Боль — это не только великое, но и благословенное лекарство. Она перевоспитывает нашу ментальную деятельность, восстанавливая части нашего инструментария и полируя основы оживотворения, которыми пользуется наш разум для своего развития в путешествии к вечной жизни. После Божьей силы это единственная сила, способная изменить путь наших мыслей, принуждая нас к необходимым изменениям, с целью Божественного Плана в нас, Божественного Плана, которого мы не сможем избежать без серьёзного ущерба для самих себя.
Мы уже видели издалека нашу обитель. Золочёные лучи утра выметали далёкий горизонт.
Я попрощался с Министром.
Этот момент был одним из тех моментов, когда, вот уже долге время, он предавался молитве.
22
СЕСТРА КЛАРА
В ночь, последовавшую за опытом, описанном нами, Министр пригласил нас нанести визит сестре Кларе, у которой он попросит помощи для просветления Одилы.
С каждым разом мне становился всё интереснее этот живой роман группы душ, которых судьба переплела на картинах жизни.
Если бы мне позволили, я бы сразу вернулся к мятежному Марио Сильве или к пациенту Амаро, чтобы наблюдать за развитием истории, главы которой были выгравированы на живых страницах их сердец.
Однако необходимо было ждать.
В то время, как мы отправлялись к Кларе, лунный свет проливался серебряными брызгами на природные ковры, покрытые цветами.
С духом, сдерживаемым заботами, исходившими из работы, требовавшей нашего внимания, я стал расспрашивать Кларенсио о помощи, которую мы хотели запросить.
Зачем идти просить о помощи неизвестно кого, тогда как он с таким же успехом обращался к Духам перевоплощённых Эстевеса и Армандо? Не обещал ли он
