Секс и судьба - Франсиско Кандидо Хавьер
Но это было ещё не всё. Марита с добротой передала ей сумму денег, чтобы та передала билет сыну Торресов.
И перед изумлённым взглядом друга, в любопытстве которого сквозило желание вампира, она вытащила из своей сумочки небольшой документ, в котором девушка умоляла своего возлюбленного прийти к ней на встречу в восемь часов вечера в указанное место. Она не будет стеснять его, пусть он не опасается. Она просила лишь его присутствия и хотела получить ответ.
Клаудио читал, читал, находясь между ревностью и возмущением. Да, думал он, это и есть вершина сарказма. Значит, до такой степени Жильберто управлял ею! Комнатка в глубине, номер четыре!… Он знал этот номер. Какое странное совпадение! Это было то место, которое он также выбирал иногда, когда посещал весёлое заведение Крешины, чтобы развлечься и отдохнуть… Не ведая того, Марита разделяла его предпочтения!… Досада угнетала его сердце, тогда как «другой» продолжал обвивать его, отпечатывая на его лице выражение лукавства.
Организатор ночных привилегий, дама прервала долгую паузу, повторив, что было бы несправедливо уклониться от этого. Поэтому, добавила она с хитрецой, поскольку он является клиентом её заведения, она ставит его в курс дел не только из-за лояльности к своей клиентуре, но и с тем, чтобы избежать проблем, способных привлечь глаза полиции, которая никогда не вмешивалась в её дела.
Поэтому она информировала его обо всём и просила совета.
Ногейра сдержал гнев, и я увидел, как он хотел мысленно сконцентрироваться, ломая голову в поисках идей.
Хоть он не привык погружаться в предложения чуждого ему разума, он страстно искал их, эти стимулы, естественно, предполагая, что стучится в двери воображения, чтобы разблокировать свои мысли.
Одержатель и одержимый принялись обмениваться впечатлениями, от мозга к мозгу. Настали несколько мгновений молчаливой и механической настройки, которую земной наблюдатель квалифицировал бы головокружительной игрой воображения, и оба индивидуума вошли в неявное соглашение.
Я пришёл к подобному заключению, когда увидел, как они внезапно успокоились, поскольку не чувствовал себя в состоянии проверить их планы и намерения. Я обязался делить своё внимание между ними и вновь прибывшей, чьи информацию и замечания я не мог упустить.
Клаудио деланно улыбнулся, затем поблагодарил женщину за любезность, объектом которой он стал, перед тем, как начать изливать свои фантастические идеи, которые он уже стал вырабатывать. Он сказал своей изумлённой подруге, что действительно Марита через несколько дней выйдет замуж за этого парня, и хоть он считал означенное выше свидание чистым безумием молодых людей, он согласился на то, чтобы мадам Крешина передала тому билет насчёт любовной встречи.
Нет никаких сомнений, добавил он, надев маску хорошего настроения, что молодые поссорились и надеются помириться. Конечно же, он не будет препятствовать им ни в чём. Он предпочитает давать советы дочери на следующий день.
Однако, утверждал он после минутного размышления в унисон с невидимым своим другом, он был бы ей признателен, если бы она могла оказать ему услугу. Поскольку у него чисто отцовский интерес к тому, что происходит между двумя молодыми людьми, и он уже имеет смелость считать их «практически женихом и невестой», он хотел бы, чтобы этот билет был передан в два часа пополудни, в тот час, когда Жильберто обязательно будет у себя в кабинете.
«Донна» Крешина пообещала ему сделать это, взяв с него чаевые и, пока они с улыбкой пожимали друг другу руки, заявила, что позвонит девушке, как только всё будет договорено.
Оставшись один, Ногейра, всё ещё обвитый своим одержателем, не позволил себе ни мгновения передышки. Он подошёл к телефону и на миг заколебался. Он подумал, что впервые обратится к парню, которого ненавидит. Но раздумье было коротким. Решившись, он набрал номер Жильберто. Как только тот ответил, Клаудио произнёс свою просьбу, окутав свой голос вуалью учтивости. Если возможно, он хотел бы встретиться и выслушать его, чтобы добиться для него льгот с взаимными преимуществами. Но попросил его также держать это в тайне. Он хотел иметь конфиденциальный разговор.
Парень что-то пробормотал на другом конце соединения, выражая глубокое волнение, и согласился без долгих разговоров.
Она почти одновременно посмотрели на часы; было ровно одиннадцать часов утра. Клаудио возьмёт такси, чтобы поехать на обед во Фламенго, и дождётся его в Лидо. Пусть собеседник не волнуется. Они внешне знали друг друга, даже если не имели личных контактов. К тому же, найти его легко, поскольку он знает его автомобиль.
Действительно, несколько минут спустя, в указном месте мы были уже вчетвером: Жильберто, Клаудио, духовный агрессор и я.
Очень бледный, юноша походил на провинившегося ученика, представшего перед своим учителем, но улыбка, широкая и расчётливая, с какой он был принят, вернула его в непринуждённое состояние духа быстрее, чем он думал.
Она прогуливались, обмениваясь банальными фразами насчёт погоды, пока не устроились в баре, перед бокалом гуараны[13], к которой они едва притронулись.
Роняя время от времени пепел сигареты, Клаудио старался казаться естественным.
Постоянно привязанный к вампиру, не оставлявшему его, он стал говорить сыну Немезио, что ясно понимает его положение, что знал его определённый интерес к Марине, своей законной дочери, и как отец, хоть он и обязан охранять её счастье, но не должен вмешиваться в их личные дела. И поэтому, подчеркнул он слегка драматичным тоном, он воспитывал Мариту, желая для неё благополучия, которое мечтал дать другой.
Неопытный Жильберто слушал его, в волнении раскрыв рот.
Доказывая глубокую снисходительность, бывший банкир заявил ему, то в действительности он мог лишь приписать случаю совпадение, которое он наблюдал, поскольку он был убеждён, что обе его дочери желали одного и того же молодого человека, возможно, одинаково любя его.
Изумлённый, парень смотрел на отцовскую маску, под которой Ногейра скрывал своё истинное лицо.
Внутри у него было лишь отвращение, жёсткое и сильное. Он ловко скрывал бурное желание нещадно избить сына Беатрисы, который, такой удовлетворённый и уверенный в себе, принимал его заявления. Он сдержался и коварно продолжил.
Он дал ему понять, что, вне всякого сомнения, маленькая скромница уступила своей страсти вследствие выражения размышлений, которые она получила от него. Эта страсть разрушала теперь её молодость, зарождая психоз и болезни. Он был в отчаянии, в печали. Он нашёл средства излечить эти болячки, но для этого он осмеливался просить помощи с его, Жильберто, стороны, чтобы Марита меньше страдала.
Он мог бы рассчитывать
