Секс и судьба - Франсиско Кандидо Хавьер

на него, и, услышав его первые слова согласия, он понизил тон своего голоса, доверительно заявив ему, что его приёмная дочь написала ему послание. Он в курсе этого. Составляя структурированную внешность отцовского интереса, он спросил, получил ли тот это послание. Услышав отрицательный ответ, он объяснил, что молодая девушка адресовала ему билет, в котором просит встречи с ним этим вечером. Постаравшись, чтобы она не догадалась о его внимании, он смог прочесть просьбу, которую теперь мог повторить ему. И стал на память цитировать текст, создавая впечатление, что действует так, чтобы с большей силой проявить свою отцовскую нежность.

После блестяще сыгранной роли он попросил две услуги от парня: ответить ей положительно в письменном виде, что он будет в назначенное время в назначенном месте, и воздержаться от того, чтобы идти туда прямо сейчас.

Он солгал, утверждая, что малышка находится в полном расстройстве. Он опасался шока. У него не было другого решения, как попросить его о подобной услуге, поскольку в этот же день он собирал необходимые документы для поездки в Аргентину, в сопровождении Марсии, чтобы восстановить силы и отдохнуть. Было бы неразумно задевать его нравственность в этот момент формальным отказом. Естественно, его собеседник должен чувствовать себя свободным в своих действиях. Но как отец, он опасался последствий. Он ничего не терял, если и преувеличил в смысле своего плана, который он считал предопределённым. Если бы Жильберто одобрил его идею, то он, Клаудио, пошёл бы искать её по указанному адресу не только с положительными вестями о путешествии с тем, чтобы возбудить в ней новую радость, но он мог бы также передать её извинения молодого человека за его отсутствие. Было понятно, что со своим авторитетом отца-друга он возьмёт под свою ответственность эти извинения, как необходимый такт.

Наконец, он спросил его, какой оправдательный документ он должен будет использовать в нужный момент. Надо ли ему сослаться на работу, на дела, на семейные неурядицы или неожиданный отъезд из Рио?

Сын Торресов слушал его в восхищении.

Предложение казалось ему основанным на здравом смысле. И к тому же, он почувствовал облегчение. Он нашёл человека, который, шаг за шагом, приведёт его к освобождению от обязательства, которое невыносимым грузом лежало на его совести. В этот момент он утратил свою сдержанность. Последние воспоминания недоверия, с которым он начал разговор, исчезли как дым. И обретая уверенность, он принял вид, будто защищает свои собственные интересы, чтобы заявить, что выразит Марите свою большую дружбу брата, преданного своей сестре, но ничего более. Он подчеркнул, что действительно отметил появление изменений, которые отвратили его от неё, и поскольку он ясно ощущал свою тягу к Марине, то предупредительно отдалился от другой, в надежде, что время и расстояние сделают своё дело.

Клаудио ошеломлённо слушал его, восхищаясь деликатной холодностью его оправданий, спрашивая себя, кто из них более ловок в искусстве притворства.

Искренне ободрённый, Жильберто понимал его опасения, поэтому он и принимал его советы и услуги. Поэтому он напишет ей, подтвердив свой приход, но не ступит и шага из своего дома, тем более, что утром в Терезополис уехала Марина по делам компании, и вернётся, возможно, только на следующий день. Господин Ногейра, как он называл его, со своей стороны сможет проинформировать её, придя к ней в восемь часов вечера, об ухудшении состояния здоровья его матери. И это не будет ложью, поскольку его мать медленно угасала.

Получив то, чего желал, Клаудио отразил на своём лице удовлетворение, которое, смешанное со сладострастным желанием одержателя, поддерживавшего его, походило на чувственный интерес, на отцовскую преданность. Завершая встречу, он заверил юношу, что будет в курсе путешествия своей дочери, и сослался в сочувствующих терминах на положение донны Беатрисы, которую они с Марсией собирались посетить. Он настаивал на жестокости семейных ссор во время долгих болезней и, как атеист на словах, затронул доверие в Бога, которое надо иметь во время подобных обстоятельств.

Итак, установив обязанности, объединившие их, они расстались почти сердечно, а я в это время отправился во Фламенго, печально заинтригованный, гадая о том, что может произойти.

13

Я прибыл во Фламенго, полный дурных предчувствий.

Мне невозможно было обследовать все подробности зарождавшегося тёмного плана. Мысли Клаудио и вампира переплетались в неопределённых смутных намерениях.

Я отправил сообщение короткой депешей брату Феликсу, настаивая на необходимости встречи. Полученный ответ слегка обескуражил меня[14]. Он прибудет не ранее наступления ночи, поскольку никак не может перенести выполнение своих обязательств.

Обратиться за помощью к занятому Невесу было нежелательно и в какой-то степени предопределено, поскольку нравственные трудности проявлялись в форме лабиринта, и малейшая угроза возмущения разрушила бы наши цели и действия. Уж лучше было бы обратиться за помощью к других друзьям, не знакомым с этой темой.

Надо было действовать в одиночку. Не время было бесцельно скорбеть. Должны были быть приняты соответствующие меры.

Чтобы действовать наверняка, я посчитал разумным выслушать развоплощённого спутника Клаудио, которого совершенно не знал. Поначалу мы нашли таких двоих. Однако лишь один из них оставался постоянно рядом с ним, а именно тот, чей отточенный ум привлёк моё внимание.

Разве не нормально было бы опросить его, выяснить его цели?

Я припомнил свой старинный опыт, где вместе с другими развоплощёнными друзьями я менял своё внешнее обличие при помощи глубоких мысленных усилий.

Я желал стать видимым в глазах этого таинственного друга, явно обитавшего в семействе Ногейра.

Я мог преобразиться, уплотнив своё тело, как человек, надевающий другую одежду.

Я забрался в какой-то спокойный уголок у моря, затем помолился в поисках силы. Я глубоко медитировал, составляя каждую деталь своей внешней конфигурации, определяя черты и меняя тон своей обычной внешности.

Прошёл практически один час, час трудной выработки, когда я почувствовал себя в состоянии предпринять желаемый разговор.

Я не дал себе упустить ни единой минуты. Я проник вглубь помещения и церемонно постучал в дверь. Произошло то, что я и предвидел, поскольку бессменный спутник Клаудио решил посмотреть, откуда он возвращается.

Он с недоверием осмотрел меня с ног до головы, прощупывая мои намерения.

Я старался выглядеть униженным, придал своему языку побольше вульгарности, насколько это было возможно.

Подобное отношение было необходимо для моих нужд в информации. С этой целью я выказал полнейшее равнодушие к обитателям апартаментов, сконцентрировавшись на нём, как на естественном центре моего внимания.

Я объяснял, что ищу одного друга и стал говорить ему о другом приятеле, которого видел здесь несколько дней назад. Я видел их вместе, в этом месте,