Роман о двух мирах - Мария Корелли
Голос Эми замер на последнем слове. Задыхаясь, она выскочила из-за рояля с бледным лицом и дрожащими губами.
– Что произошло? В чем дело?
– Ее оглушило вспышкой молнии, – сказала я как можно спокойнее, одновременно расстегивая платье Зары и брызгая ей на лоб одеколоном из флакона, который мне вручила миссис Чаллонер. – Через несколько минут она придет в себя.
Но ноги мои подкашивались, и слезы против воли застилали глаза.
Тем временем Гелиобас с бледным лицом, похожим на мраморную маску, яростно закрыл окно, опустил шторы и задернул тяжелые шелковые портьеры. Затем подошел к бесчувственному телу сестры и, нежно взяв ее за запястье, нащупал пульс. Мы наблюдали за ним в глубочайшей тревоге. Девочки Чаллонеров дрожали от страха и плакали. Миссис Эверард с большим самообладанием окунула носовой платок в холодную воду и приложила к вискам Зары, и все же ни единый слабый вздох не сорвался с сомкнутых, улыбающихся губ – никаких признаков жизни заметно не было. Все это время дождь хлестал бурными потоками и яростно барабанил по оконным стеклам, а ветер уже не стонал – он поднялся до крика, словно в смятении и жаждущем расплаты гневе. Наконец Гелиобас заговорил.
– Я был бы рад присутствию другого доктора, не только себя, – сказал он тихим и сдавленным голосом. – Это может быть долгий обморок.
Мистер Чаллонер сразу же предложил свои услуги.
– Ради вас я поеду куда угодно. Думаю, жене и дочерям лучше отправиться со мной. Наша карета наверняка уже ждет нас. Мадемуазель, когда она очнется, будет нужен полный покой. Гостям стоит удалиться. Вам не о чем беспокоиться, я уверен. По цвету ее лица видно, что она только в обмороке. За каким доктором мне послать?
Гелиобас назвал некоего доктора Морини, живущего на авеню де л’Альма, 10.
– Хорошо! Скоро он будет здесь. Идемте, жена, идемте, девочки! Миссис Эверард, мы отправим нашу карету за вами с полковником. Доброй ночи! Завтра мы обязательно справимся о здоровье мадемуазель.
Гелиобас с благодарностью пожал ему руку, жена и дочери Чаллонера, шепотом простившись, последовали за ним. Остальные так и суетились рядом с Зарой, делая все возможное, чтобы привести в чувство это безжизненное тело.
Некоторые из слуг, прознав о случившемся, скучились у дверей гостиной и с бледными встревоженными лицами глядели на казалось бы мертвую фигуру прекрасной госпожи. Так прошло, должно быть, полчаса или больше: в комнате стояла пугающая тишина, а снаружи лил дождь, и свирепый ветер выл и рвался в окна, словно осадившее дом войско. Внезапно Эми Эверард, что тихо и умело помогала мне растирать руки Зары и делать на лоб примочки, замерла, пошатнулась и упала бы, если бы муж не подхватил ее под руки.
– Мне страшно, – прошептала она. – Я этого не вынесу: она такая неподвижная, и лучше ей не становится – одеревенела, как труп! Ох, а если она умерла! – И подруга спрятала лицо на груди мужа.
В этот момент мы услышали доносившийся с улицы скрип колес по гравию: вернулась карета Чаллонеров. Кучер, доставив хозяина с семьей в «Гранд-отель», несмотря на мокрый снег и дождь, тут же воротился обратно с сообщением, что доктор Морини скоро прибудет.
– Тогда я отвезу Эми домой, – прошептал мне полковник Эверард. – Она глубоко расстроена, не стоит доводить ее до истерики. Завтра я все узнаю вместе с Чаллонером, – и, ободряюще кивнув нам на прощание, он бесшумно вышел из комнаты, почти неся дрожащую супругу на себе, а через пару минут мы услышали, как карета снова уехала.
Наконец оставшись наедине с Гелиобасом и отцом Полем, я, стоя на коленях рядом с любимой Зарой, попыталась найти в их лицах утешение – ничего не вышло. Меня в самое сердце пронзило отчаяние в сухих глазах Гелиобаса, от сострадательного и торжественного выражения лица почтенного священника пробрал ледяной холод. Прекрасная мраморная белизна и неподвижность фигуры перед нами наполнили меня неясным ужасом. Всеми силами стараясь овладеть голосом, я тихо, но отчетливо позвала:
– Зара! Зара!
Никаких признаков жизни – даже слабого взмаха ресниц! Только шум дождя и вой ветра – гром давно уже стих. Внезапно кое-что привлекло мой взгляд: сначала удивило, а потом ужаснуло. Драгоценность – электрический камень на груди Зары – больше не сиял! Он был похож на обычную неотшлифованную гальку. Осознав, что это значит, я, не помня себя, резко вскочила и схватила Гелиобаса за руку.
– Вы… Вы! – быстро зашептала я. – Вы можете привести сестру в чувство! Сделайте то же самое, что с князем Иваном, вы можете… Вы обязаны! Камень, что она носит, – свет в нем померк. Если это означает – а я даже не сомневаюсь! – что жизнь на некоторое время покинула ее, вы способны вернуть ее обратно. Скорее… Скорей! Это в вашей власти!
Он посмотрел на меня горящими печальными глазами, и вздох, почти стон, сорвался с его губ.
– Нет у меня никакой власти, – сказал Гелиобас. – Только не над ней. Я говорил вам, над нею властвует более высокая сила, чем моя. Что я могу? Ничего, хуже, чем ничего, – я совершенно беспомощен.
Я смотрела на него с отчаяньем и ужасом.
– Вы хотите сказать, – медленно произнесла я, – она умерла, правда умерла?
Он уже собирался ответить, когда один из слуг объявил тихим голосом:
– Доктор Морини.
Новоприбывший был маленьким сухощавым итальянцем с зоркими глазками, движения его были резки, решительны и только по делу. Сначала он разогнал небольшую группу слуг и отправил их заниматься своими обязанностями. Далее закрыл двери комнаты от непрошеных гостей. Затем подошел прямо к Гелиобасу и, дружески пожав ему руку, кратко спросил:
– Как и когда все случилось?
Гелиобас был как можно более краток. После этого доктор Морини склонился к безжизненной фигуре Зары и внимательно изучил ее черты. Он приложил специальный прибор к сердцу и прислушался. Наконец посмотрел на тусклый круглый камень, висящий в окружении жемчужин у нее на шее. Он аккуратно сдвинул его в сторону, взглянул под него и кивком позвал нас – чтоб мы взглянули. Точно на том месте, где покоился электрический камень, на нежной белой коже, словно черный шрам, виднелась маленькая круглая отметина – не больше крошечного перстня.
– Гибель от удара электричеством, – сказал доктор Морини тихо. – Должно быть, мгновенная. Вспышка молнии, нисходящий электрический ток, попала вот сюда, где остался след, и
