Роман о двух мирах - Мария Корелли
– Что вы делаете? – вскричала я, обращаясь к Гелиобасу. – Вы не можете сражаться: тело вашей сестры даже не покинуло дома! И вы тоже! – Я с упреком взглянула на князя Ивана. – Вы не должны осквернять святость ее смерти, к тому же… вы любили ее!
Князь не ответил – он лишь крепче сжал эфес шпаги и с неистовством смотрел на противника. В его взгляде читалось безумие, одежда была в беспорядке, волосы взмокли от капель дождя, лицо побелело. По всему его поведению я видела, что он сходит с ума от горя и страсти. Однако ни слова не сорвалось с губ Ивана Петровского. Заговорил Гелиобас – он был совершенно спокоен и держал шпагу в руке так уверенно, словно это игрушка.
– Этот джентльмен, – сказал он с ударением, – встретил доктора Морини, который и сообщил ему о роковой случайности, стоящей моей сестре жизни. Вместо того, чтобы уважить святость моего уединения при таких обстоятельствах, он нагло ворвался в дом и, прежде чем я успел вымолвить хоть слово, с яростью ударил меня по лицу, обвинив в убийстве сестры. Такое поведение заслуживает только одного. Я позволил ему выбрать оружие – он решил в пользу шпаги. Наша битва едва началась, и нам не терпится ее продолжить. Если вы будете так добры, мадемуазель, и удалитесь…
Я не дала ему договорить.
– Разумеется, я никуда не уйду, – произнесла я твердо. – Такое поведение обоих сторон равно безумию. Князь Иван, прошу вас, выслушайте меня. Смерть Зары произошла на глазах многих людей, в том числе моих, – ее брат виновен ровно столько же, сколько мы все.
Я спокойно описала ему все, что случилось тем ненастным роковым вечером. Он внимал с угрюмым видом, водя клинком шпаги по узорам ковра. Когда я закончила рассказ, он взглянул на меня, и его губы перекосила злая усмешка.
– Насколько я вижу, мадемуазель, – проговорил он, – ваше присутствие в этом проклятом доме ничему вас не научило. Я вполне доверяю вашим словам: Зара, несчастная девушка, каковой она и была, умерла от удара молнии. Но скажите мне вот что: из-за кого она оказалась способна притягивать атмосферное электричество? Кто напитал прекрасное хрупкое тело отвратительной электрической смесью, отчего Зара стала подобно живому магниту? Кто вторгся в ее незрелый разум и заставил вообразить, что она связана с духом? Кто, если не он, – он! этот бессовестный негодяй, что ради жалких научных теорий проводил на своей сестре самые опасные эксперименты, не задумываясь о ее здоровье, счастье, жизни! Я заявляю: он убийца – беспощадный убийца и проклятый злодей!
И князь подался вперед, чтобы продолжить битву. Я решительно сделала шаг навстречу, невозмутимо встав между ним и Гелиобасом.
– Довольно! – крикнула я. – Этому не бывать! Сама Зара запрещает вам это!
Князь замер и посмотрел на меня в изумлении.
– Зара запрещает! – пробормотал он. – Что это значит?
– А то, – продолжила я, – что я видела Зару после смерти, говорила с ней. Она сама отправила меня сюда.
Глаза князя Ивана расширились от изумления, а потом раздался его злобный хохот.
– Маленькая глупышка! Значит, он свел с ума и вас! Вы тоже стали его жертвой! Несчастная девчонка! С дороги! Месть, только месть! Пока я сам в своем уме!
Грубо оттолкнув меня в сторону, он отбросил шпагу и завопил Гелиобасу:
– Врукопашную! Хватит махать игрушками! Голыми руками!
Гелиобас немедленно откинул оружие, и, одновременно бросившись вперед, они столкнулись в жестокой схватке. Из них двоих Гелиобас был выше и сильнее, вот только князем Иваном, казалось, овладела сотня чертей. Он кинулся к глотке соперника с беззвучной и смертоносной свирепостью тигра. Сначала Гелиобас только защищался, и все его быстрые и ловкие движения были направлены на то, чтобы отразить и сдержать рьяный натиск противника. Но, наблюдая за схваткой, не в силах ни вскрикнуть, ни сдвинуться, я видела, как исказилось его лицо. Выражение спокойствия и даже равнодушия сменилось полной противоположностью – яростной решимостью, граничащей с истинной жестокостью. Через мгновение я увидела, что затмило его разум. В человеке восстали животные чувства – духовная сила оказалась немедленно позабыта. Начало сказываться возбуждение битвы, желание победы овладело тем, чьи помыслы до этого момента всегда были исполнены терпения, стойкости и безграничного благородства. Они стали биться еще ближе, разгоряченней и свирепее. Вдруг князь покачнулся и упал, а уже через секунду Гелиобас держал его, уверенно прижав коленом к груди. Со своего места я с тревогой заметила, что Иван постепенно оставляет яростные попытки подняться и с невероятным и странным упрямством следит за зловещим лицом соперника. Я подошла ближе. Гелиобас всем весом прижимал распростертое тело юноши к полу, обеими руками удерживая того за плечи и со зловещей многозначительностью заглядывая в его мгновенно побледневшее лицо. Губы Ивана посинели, глаза словно вылезали из орбит, из глотки раздался хрип. Чары, что лишили меня голоса, рассеялись, – разум затмила вспышка света, на меня хлынул поток воспоминаний. Я знала, что Гелиобас использует всю батарею внутренней электрической силы, а примененная ради мести, она непременно приведет к смерти. Наконец я обрела дар речи.
– Гелиобас! – крикнула я. – Вспомните! Вспомните Азул! «Когда смерть лежит в его руке, словно дар, пусть он откажется от нее». Откажитесь! Откажитесь, Гелиобас! Даруйте ему жизнь!
От звука моего голоса он очнулся и посмотрел на меня. Сильная дрожь пробрала все его существо. Очень медленно, очень неохотно он ослабил хватку и убрал колено с груди князя, отпустил его и встал. Иван тут же сделал глубокий вдох и закрыл глаза, очевидно, лишившись чувств.
Постепенно черты лица Гелиобаса разгладились, словно солнце после дождя, к нему вернулось привычное выражение мягкой и серьезной добросердечности. Он повернулся ко мне и почтительно склонил голову.
– Я благодарю и благословляю вас, – выговорил он, – вы вовремя заставили меня одуматься! Еще секунда – и было бы поздно. Вы спасли меня.
– Даруйте ему жизнь, – произнесла я, указав на Ивана.
– Она его, – ответил Гелиобас. – Слава Богу, я не успел ее забрать! Князь Иван рассердил меня, и я сожалею об этом. Надо было быть с ним терпеливее. Скоро он очнется. Оставляю его на ваше попечение. Общаясь с ним, я должен был помнить, что такую страсть, лишенную духовных познаний, нужно встречать жалостью и терпением. Однако он остался жив. Что до меня, то я пойду молить о прощении Зары и моей обиженной Азул.
Произнеся последние слова, Казимир вздрогнул, поднял взгляд и улыбнулся.
– Душа моя! Ты простила
