Роман о двух мирах - Мария Корелли
И передвинув камень на прежнее место, он отступил, бросив многозначительный взгляд на отца Поля. Я смотрела и слушала в состоянии полного оцепенения. Умерла? Моя прекрасная, веселая, сильная Зара мертва? Не может быть! Я опустилась подле нее на колени, я снова и снова взывала к ней ласковыми прозвищами, что приходили на ум, целовала ее красивые губы. Они были холодны, как лед, – кровь стыла в жилах! Словно во сне, я видела, как подошел Гелиобас: он поцеловал сестру в лоб и губы, осторожно снял жемчуг с ее шеи, а вместе с ним и электрический камень. Затем вперед медленно выступил отец Поль и положил на сияющую белизной навсегда замершую грудь распятие – прямо туда, где покоилась когда-то сверкавшая, а теперь бесцветная и лишенная своего пламени драгоценность.
При виде священной реликвии в моем разуме словно лопнула струна, и я в ужасе закричала:
– О нет! Нет! Не надо! Это для мертвых, а Зара жива! Это все ошибка… Ошибка! Скоро она поправится, улыбнется и скажет, какие же вы глупые, раз решили, что она мертва! Умерла? Она не может умереть, это невозможно! Невозможно, и все! – И я захлебнулась от рыданий.
Доктор Морини со всей нежностью и деликатностью отвел меня в сторону и силами дружеского убеждения, в которых чувствовалась немалая доля твердой решимости, препроводил в зал, где заставил выпить бокал вина. Так как я никак не могла унять рыданий, он заговорил со мной суровее:
– Мадемуазель, вы не принесете ничего хорошего, беззаветно отдавшись на волю чувствам. Смерть – событие прекрасное и торжественное. Выказывать в ее присутствии такую неуместную страсть непочтительно. Вы любили подругу – так пусть ее безболезненная гибель служит вам утешением. Возьмите себя в руки, чтобы помочь в последних необходимых ей приготовлениях, и постарайтесь утешить несчастного брата, которому сейчас действительно нужна чья-то поддержка.
Его последние слова привели меня в чувство. Я сдержала слезы и утерла глаза.
– Обязательно, доктор Морини, – сказала я дрожащим голосом. – Мне стыдно за свою слабость. Я знаю, что должна сделать, и сделаю это. Можете мне довериться.
Он посмотрел с одобрением.
– Хорошо. Я здесь больше не нужен, пойду попрощаюсь. Помните: чрезмерная скорбь – проявление эгоизма, смирение – вот истинный героизм.
И он ушел. Я собралась с силами, чтобы взяться за предстоящие хлопоты. Уже через час прекрасная земная оболочка Зары покоилась на катафалке в маленькой часовне: вокруг горели свечи, а над ним в скорбном изобилии раскинулись цветы.
Мы оставили на ней белое атласное платье; букетик померанцевых цветов, что прикрепила она сама, все еще украшал холодную грудь, на которой лежало распятие, но в пряди длинных темных волос вместо жемчужин я вплела цветы ландышей.
Я села на колени у катафалка и погрузилась в мысли. Кое-кто из плачущих слуг сидели тут же небольшими группками. Длинные свечи у алтаря были зажжены, а подле них в траурном облачении беззвучно молился отец Поль. Снаружи все еще бушевали дождь и ветер, створки окон в часовне тряслись и хлопали под натиском неистовой стихии.
Часы где-то вдалеке со звонким лязгом пробили РАЗ! – и эхо пронеслось по всему дому. Я вздрогнула. Еще совсем недавно Зара была жива и здорова – а теперь я никак не могу привыкнуть к мысли, что навсегда потеряла ее. Я сказала «навсегда»? Нет, не навсегда – пока есть любовь, любовь, которая снова сведет нас в высших сферах, где…
Тсс! Что это было? Звуки органа? Я в изумлении огляделась. За инструментом никто не сидел – крышка была опущена. Свечи у алтаря и катафалка горели, не колыхаясь, неподвижная фигура священника замерла у табернакля, вокруг молились слуги – ничего не изменилось. Однако моего слуха точно коснулись звуки музыки – и на мгновение заглушили вой ломящегося в дом ветра.
– Вы слышите звуки органа? – спросила я.
Одна женщина встревоженно посмотрела на меня заплаканными глазами.
– Нет, мадемуазель.
Я замерла, напрягая слух. Музыка становилась громче и громче, лилась вокруг меня волнами мелодии. Очевидно, кроме меня, никто в часовне ее не различал. Я огляделась в поисках Гелиобаса – его не было. Скорее всего, он в своем кабинете, куда удалился погоревать в одиночестве, как только тело Зары перенесли на нынешнее ложе, где не бывает сновидений.
Так, значит, эти звуки только для меня? Я ждала, а музыка начала постепенно стихать, и, когда я снова встала на колени у гроба, наступила полная тишина, нарушаемая только неколебимой яростью бури.
Все мое существо вдруг охватило странное спокойствие. Словно невидимая рука удерживала меня от треволнений и слез. Зара умерла. Теперь я это осознала. Я начала понимать: она, должно быть, догадывалась о своей судьбе заранее. Вот что она имела в виду, сказав, что собирается в путешествие. Чем больше я об этом раздумывала, тем тише становилась: спрятала лицо в ладонях и искренне молилась.
Вдруг я почувствовала чье-то прикосновение – повелительное и жгучее. Воздушное сияние, словно легкое облачко, сквозь которое проглядывали солнечные лучи, разлилось над телом Зары! Я следила за ним, затаив дыхание, и не могла издать ни звука. На меня смотрело лицо – лицо ангельски прекрасное! Я улыбнулась. Я протянула к нему руки и всеми силами пыталась заговорить. У меня получилось лишь прошептать:
– Зара, Зара! Ты вернулась!
Ее голос, такой родной и знакомый, ответил мне:
– К жизни? Нет, ни за что! Я слишком счастлива, чтобы вернуться. Только спаси его, спаси моего брата! Иди к нему, он в опасности, а ты в силах помочь. Спаси его и радуйся за меня, не надо больше горевать!
Лицо исчезло, сияние померкло, и я быстро вскочила на ноги. На секунду взглянула на прекрасное холодное тело любимой подруги – на ее неподвижные уста и безмятежные черты лица – и улыбнулась. Это была не Зара – она жива и счастлива, а это хоть и прекрасная, но оболочка, которой суждено сгинуть, тогда как она будет жить вечно.
«Спаси его, спаси моего брата!» Я больше не мешкала и решилась немедленно разыскать Гелиобаса. Я бесшумно выскользнула из часовни. Как только дверь за мной закрылась, ушей достиг звук, от которого я на мгновение в ужасе замерла, а потом поспешила еще сильнее. Ошибки быть не могло – это был лязг стали!
Глава XVI
Борьба за власть
Я бросилась к двери в кабинет, откинула бархатные шторы и увидела Гелиобаса и князя Ивана
