Тайна леди Одли - Мэри Элизабет Брэддон
Малыш вынул из-за пазухи золотые часы и спрыгнул с колен деда.
– Часы помогают нам сводить концы с концами, – сообщил Джорджи. – А вы умеете сводить концы с концами?
– Часы дедушке сегодня не понадобятся, Джорджи, – сказал Роберт, не ответив на вопрос.
– Тогда отчего же он так печален? – наивно спросил мальчик. – Когда ему нужны часы, он всегда грустит и бьет себя по лбу. – Джорджи сжал кулачки и показал, как ведет себя дед. – А еще говорит, что она – я думаю, это он про красивую леди, – плохо к нему относится и что он никак не может свести концы с концами. Тогда я даю ему часы, а он берет меня на руки и говорит: «Ах, мой добрый ангел! Разве могу я ограбить своего ангелочка?» А потом плачет, только тихонько, а не так громко, как сегодня, что слышно даже из коридора.
Роберт слушал сбивчивую болтовню мальчика с грустью, меж тем старик немного успокоился. Он прошелся по маленькой гостиной и пригладил всклокоченные волосы, а миссис Плаусон поправила ему галстук.
– Бедный старый джентльмен, на нем лица нет, – сочувственно промолвила женщина, обращаясь к мистеру Одли. – Что его расстроило?
– Ушел из жизни его зять, – ответил Роберт. – Причем спустя полтора года после смерти Элен Талбойс, похороненной в Вентноре.
Выражение лица миссис Плаусон почти не изменилось, она лишь отвела глаза и облизнула побелевшие губы:
– Какая ужасная новость! Бедный мистер Джордж Талбойс скончался?
– Кто умер? – удивился мальчик. – Джордж Талбойс – это я.
– Другой человек, которого зовут Джордж Талбойс.
– Его закопают в яму?
Мальчик получил представление о смерти, которое обычно прививают детям мудрые наставники; оно приводит детский разум к открытой могиле, не далее.
– Хотел бы я посмотреть, как его опустят в яму, – помолчав, заметил Джорджи.
Он уже имел честь посетить несколько детских похорон по соседству и считался ценным плакальщиком из-за своей интересной внешности, а потому рассматривал погребение усопшего как торжественное празднество, включающее пирог, вино и поездку в экипаже.
– Вы не будете возражать, мистер Молдон, если я заберу Джорджи? – спросил Роберт.
Старик к этому времени совершенно успокоился и стал разжигать трубку свернутым клочком газеты.
– Ну так как, мистер Молдон?
– Конечно же, я не против, сэр. Вы его опекун и имеете право увести малыша с собой, куда вам заблагорассудится. Внук – мое единственное утешение в старости, но я знал, что рано или поздно с ним расстанусь. Я не всегда безупречно выполнял свой долг; это касается и обучения, и башмаков. Вы, сэр, человек молодой, неопытный и потому представить себе не можете: обувка на сорванцах так и горит! Да и в школу он ходил нерегулярно… Но поверьте, сэр, за всю свою жизнь мальчик не услышал от меня грубого слова.
Уразумев, что дедушка расстроился, Джорджи громко заплакал и объявил, что никогда его не покинет.
– Я не хочу причинять вам лишних страданий, мистер Молдон, – сочувственно произнес Роберт. – Мне тоже нелегко. Могу только сказать: помилуй нас всех господь. Я считаю своим долгом забрать ребенка. Я отвезу его из вашего дома в лучшую школу Саутгемптона и даю честное слово, что не воспользуюсь невинной простотой малыша, чтобы… – Роберт на мгновение умолк, – …чтобы хоть на шаг продвинуться вперед, распутывая тайну гибели его отца. Я не детектив, но будь на моем месте самый прожженный сыщик, и тот не опустился бы до того, чтобы выпытывать сведения у ребенка.
Старик долго сидел молча, прикрыв рукой лицо, а в другой держа погасшую трубку.
– Уведите мальчика, миссис Плаусон, – попросил наконец он, – и соберите его вещи.
– Как жестоко со стороны джентльмена забирать у бедного старика любимого внука! – воскликнула вдруг миссис Плаусон.
– Полноте, миссис Плаусон, – скорбно промолвил капитан Молдон. – Мистеру Одли виднее. А мне… недолго осталось, и я никому не хочу доставлять беспокойство.
Из его покрасневших глаз вновь потекли слезы.
– Господь свидетель, сэр, я ничего не сделал вашему другу, – сказал он, когда миссис Плаусон и Джорджи вышли из комнаты, – и никогда не желал ему зла. Он был мне добрым зятем – лучше иного сына. Да, я транжирил его деньги, и сейчас мне очень стыдно, сэр. Но в то, что он мертв, я не верю. Не верю, сэр! Разве такое возможно, сэр?
Роберт ничего не ответил, лишь печально покачал головой, подошел к окну с чахлой геранью и посмотрел на голый пустырь, где играли дети.
В комнату вошли миссис Плаусон и Джорджи, укутанный в пальто и теплый шерстяной шарф.
Роберт взял мальчика за руку.
– Попрощайся с дедушкой, Джорджи.
Маленький человечек бросился к старику, порывисто обнял его и расцеловал в мокрые от слез щеки.
– Не плачь обо мне, дедушка. Вот пойду в школу, выучусь, стану умным и приеду к вам с миссис Плаусон. Да? – спросил он, повернувшись к Роберту.
– Обязательно, малыш.
– Уведите его, сэр, – взмолился капитан Молдон. – Вы разбиваете мне сердце!
Мальчик послушно засеменил за Робертом, стараясь не отставать. Он очень радовался, что скоро пойдет в школу, хотя, сказать по правде, с пьяницей-дедом ему жилось не так уж плохо. Капитан Молдон испытывал сентиментальную привязанность к малышу и позволял ему делать все что вздумается. Юный господин Талбойс привык к поздним часам, горячим обедам самой неудобоваримой природы и рому пополам с водой, который нет-нет да и потягивал из дедушкиного стакана.
Пока они дошли до гостиницы «Дельфин», Джорджи поделился с Робертом своим мнением относительно многих предметов, хотя адвокат не особенно поощрял его болтовню.
Найти хорошую школу в Саутгемптоне было проще простого. Роберта направили в симпатичное здание между Бар и Авеню, и он, оставив мальчика на попечение добродушного официанта, которому нечего было делать, кроме как глазеть в окно и смахивать с полированных столов невидимую пыль, отправился на Хай-стрит в Академию для молодых джентльменов мистера Марчмонта. Последний показался Роберту вполне разумным человеком, а навстречу ему попалась стайка благовоспитанных юных джентльменов под руководством двоих наставников.
Роберт объяснил мистеру Марчмонту, что Джорджа оставил на его попечение старый друг, который уже несколько месяцев как уплыл в Австралию и там, видимо, погиб. Он потребовал, чтобы к ребенку никого не пускали без его письменного разрешения. Обговорив условия обучения и содержания Джорджи, Роберт вернулся в гостиницу и увидел, что за время его
